Книга Пилот штрафной эскадрильи, страница 62 – Юрий Корчевский

— Ну ладно, я пошла…

— Передавайте привет вашей подруге и пожелания побыстрее выздороветь. Заходите еще.

— Вы меня приглашаете?

— Ну если не побрезгуете разговором со штрафником…

Девушка укоризненно покачала головой. Когда она ушла, Михаил спросил у штурмана:

— Вася, какая муха тебя укусила?

— Ты же сам говорил – они тебя отшили.

— Ну так теперь она сама пришла – видно, совесть заела.

— Ой, заела! Насмешил! Ха-ха-ха! — Вася старательно изобразил смех. — Просто поблагодарить за спасение решила. А ты уж размечтался… Нужен ты ей, партизан.

— Даже если и так. Давно с женщинами не разговаривал – все больше с вами, штрафниками.

— Сам такой, посмотри на себя!

В эту ночь они совершили четыре вылета. Утром после завтрака Михаил по привычке завалился на чехлы на стоянке – поспать. И вновь проснулся от ощущения присутствия постороннего человека рядом. Разлепил глаза – так это же Вера стоит, да еще и улыбается.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — Михаил поспешно вскочил.

— Для вас – просто Вера, вы же мне не подчиненный.

— Субординацию соблюдаю, товарищ капитан!

— Да что вы заладили «товарищ капитан, товарищ капитан»… Не хотите разговаривать – так и скажите, я уйду.

— Не обижайтесь, Вера, присаживайтесь. — Широким приглашающим жестом Михаил указал на самолетные чехлы. — Вы же сами понимаете, я – штрафник, мне оступаться нельзя, меня за любую провинность наказать могут, а то и расстрелять. У штрафника прав никаких нет – только долг. — Михаил грустно улыбнулся и добавил: – Хотя я в долг ни у кого не брал.

Вера без церемоний уселась на чехлы, поставив ноги сбоку.

— А вы кем до войны были? — с интересом глядя на Михаила, спросила она.

— Да летчиком же и был – в гражданском флоте. А вы?

— Учителем в школе. Занималась в аэроклубе в свободное время, как и многие. А пришла война – пошла в военкомат. Мужа раньше призвали.

— Так вы замужем? — с уважением поглядел на Веру Михаил.

— Вдова. Через месяц после призыва похоронка пришла.

— Простите, не хотел я ваши душевные раны бередить… А дети есть?

— Не успели. Мы ведь только перед войной поженились, в мае месяце.

— М-да, коротким ваше семейное счастье выдалось.

— Давайте о другом поговорим, — она умоляюще посмотрела на него, — а то я расплачусь. Вы в каком звании были – ну до штрафника?

— Младший лейтенант. Истребителем был, на «пешке» тоже немного летал.

— И в воздушных боях участвовали? — с нескрываемым интересом спросила Вера.

— Участвовал, и сбитые самолеты есть, и самого сбивали. С парашютом прыгал, из немецкого тыла выбирался.

— Господи, какие же мы дуры тогда были! — Она прикрыла ладонями заалевшие щеки.

— Вы про что? — Михаил сделал вид, что не понял.

— Мы же с Таней – да и другие летчицы тоже – думали, что штрафники уркаганы, сплошь трусы и перерожденцы. Наша комэск не раз предупреждала: «Держитесь от них подальше, девочки, а то беду наживете».

— Я же не все время в штрафниках буду. Кончится срок – вернут звание, снова сяду на истребитель. Я ведь на У-2 после госпиталя попал. А до этого тоже был в штрафниках, только летал на Яках. Дрались отчаянно. У штрафников ведь только два пути: или победить, или погибнуть, третьего не дано. От боя уклониться нельзя – припишут трусость и расстреляют. А знаете, чего больше всего штрафники боятся?

— Наверное, командиров или особиста? — предположила Вера.

— Нет. Оказаться сбитым и совершить вынужденную посадку или выпрыгнуть с парашютом на оккупированную врагом территорию. Сразу ярлык изменника, перебежчика навесят. Хуже всего, что родные пострадают.

— А вы женаты?

— Не успел – в отличие от вас.

— Вы тоже не любите женщин, как и ваш штурман?

— Вы сильно заблуждаетесь. Штурман мой – художник, натура творческая, эмоциональная, все принимает близко к сердцу. И такую модель поведения – вроде защитного кокона – вынудили его выстроить презрение и снисходительность женского пола вашей эскадрильи к штрафникам.

— Да, доля нашей вины в этом есть. Но мы ведь раньше никогда со штрафниками не общались. А уж сколько баек, россказней о вас было. Вроде того что напились вы до поросячьего визга и изнасиловали всех, кто юбку носит в округе.

— Ага. А еще у нас рога растут, хвосты, и вместо ног – копыта.

Вера засмеялась:

— Очень похоже на черта, каким его в сказках рисуют.

— Вы сами себе придумали страшный образ штрафника – небритого, в телогрейке и с запахом перегара. Соответственно – все мысли только об одном.

— А разве не так? — кокетливо улыбнулась Вера.

— Конечно, нет. У нас еще одна мысль есть – закусить.

Вера откровенно расхохоталась.

— Я думала, штрафники судьбой обижены, потому хмурые и неулыбчивые.

— А теперь?

— Да вы нормальные ребята!

— Ну наконец-то! Груз с души свалился – и прямо на ногу. Теперь хромать буду.

— Да ну тебя!

Разговор незаметно перешел на «ты» – сказался одинаковый возраст, общая служба, одни и те же интересы. А если форму снять да в гражданское одеться – вообще пикник на природе.

— Ой! Вон твой штурман идет. Вам ведь лететь сегодня. А у меня – что-то вроде отпуска. Пока Татьяна в санчасти лежит, я не летаю. Самолета нет, штурмана временно тоже. Ночами сплю, как будто и войны нет. Скорей бы она уже закончилась.

— Ох, Вера, не скоро еще – три года впереди, — нечаянно проговорился Михаил.

— Откуда ты знаешь? — тут же заметила его оговорку девушка.

— На картах гадал, — отшутился Михаил, в глубине души ругая себя за эту оговорку последними словами. — Вчера вечером напились с парнями – погадать потянуло.

— Врешь ты все! Когда вам было пить – вы летали всю ночь!

— Я же и говорю – пошутил…

— Завтра, когда выспишься, приходи ко мне…

— Нет уж, уволь. Там у вас один женский пол – заклюют.

— Отобьешься, — пошутила Вера.

Ночью они снова летали бомбить – на этот раз железнодорожную станцию. Она была плотно прикрыта зенитным огнем. Прямо на глазах Михаила в один из самолетов угодил зенитный снаряд. У-2 вспыхнул, со скольжением на крыло стал выходить из зоны обстрела, потом заложил вираж, вошел в пике и врезался в вагоны на станции. В ту же секунду полыхнула яркая вспышка, по ушам ударил грохот взрыва.