Книга Танкист, страница 29 – Юрий Корчевский

— Получил за ранение и жалованье за три месяца. А где их тратить, сидя в танке?

— Тогда гуляем.

В углу играл патефон, в дальнем углу пьяная солдатня распевала «Хорста Весселя», отбивая ритм по столу пивными кружками.

Гюнтер прошёл в противоположный угол, где было потише.

— Садись, Пауль.

Они поставили тарелки на стол, уселись. Попробовали пиво. Павлу понравилось.

— О! Как в Мюнхене! — одобрил Гюнтер.

Принялись за свиные ножки, выпили по стопочке.

— Гюнтер, русские называют водку с пивом «ершом». Так мы с тобой быстро опьянеем.

— А зачем бутылку до дна пить? Я с собой заберу.

— Верно, мудрое решение. А даже если и напьёмся — кому какое дело! Только вот как обратно поедем?

— Думаешь, бронеавтомобиль помнём? — расхохотался Гюнтер. — Ну не пешком же идти выпивши.

Они болтали о том о сём. Неожиданно Гюнтер спросил:

— Пауль, ты не раз горел в танке, был ранен — я видел твой формуляр. Ты имел кучу денег, причём не оккупационных марок — это бумага, мусор, а настоящих рейхсмарок; ты воюешь на передовой.

— А где же мне быть? Тем более что я не на передовой, а в ремонтной роте.

— Ха! Стоит русским прорвать фронт — и, считай, что ты уже на передовой.

— Что ты предлагаешь?

— Не здесь и не сейчас. Поговорим завтра.

Часа через два они покинули пивную и уселись в бронеавтомобиль. Гюнтер, хоть и был пьяненьким, вёл его уверенно.

— Зайди ко мне завтра, — сказал он на прощание.

Утром, переодевшись в рабочий комбинезон, Павел зашёл в конторку к Гюнтеру.

— Здравия желаю, господин фельдфебель!

Тот поморщился:

— Ну зачем так официально, Пауль? Садись.

Павел уселся на табуретку.

Гюнтер выглянул за дверь — проверить, не стоит ли кто из ремонтников рядом. Потом уселся за стол и, понизив голос, спросил:

— Ты хотел бы служить на хорошем месте?

— Конечно, Гюнтер.

— Есть хорошее местечко. Ты видел вчерашний бронеавтомобиль?

— Даже ездил с тобой на нём.

— На него требуется водитель. У меня в штабе сто четырнадцатого полка служит земляк — командиром роты обеспечения. Он может поспособствовать твоему переводу. Дивизия-то у нас одна, шестая танковая.

— Водителем бронеавтомобиля — это, конечно, полегче и почище. Но что мне это будет стоить?

Гюнтер закатил глаза:

— Я не знаю, ещё не говорил.

Он явно набивал себе цену.

— Ты понимаешь, суть не в том, что ты пересядешь с танка на машину. Суть в другом: ты будешь при штабе, а это — глубокий тыл.

Павел обрадовался предстоящим переменам. Всё-таки служба при штабе даёт большие возможности что-либо разузнать. Сидя в ремонтной роте, выведать для майора из СМЕРШа ничего не удастся.

Он напустил на себя безразличный вид, хотя сердце отчаянно заколотилось.

— Хм, переговори со знакомым. Думаю, и ты в накладе не останешься.

— Парень, это другое дело! Считай, что перевод у тебя в кармане. А сейчас иди и делай вид, что работаешь. Двигатель вчера поставил? Его же ещё регулировать надо, а это работа тонкая, сложная, требующая много времени.

Гюнтер подмигнул.

— Ты меня понял?

— Так точно, господин фельдфебель! — по-солдатски рявкнул Павел.

Он выгнал «Пантеру» из ремонтной залы. Остановил её посреди двора, залез в моторный отсек, поковырялся для вида, погонял двигатель на разных оборотах. Потом забрался в танк, заглушив мотор, устроился в водительском кресле поудобнее и немного вздремнул.

Вылез Павел из танка лишь на обед — с этим у немцев чётко. Наевшись, улёгся на моторном отделении. Броня от мотора нагрелась, снизу было тепло — как на русской печке. Он не собирался надрываться на работе, стараясь побыстрее выпустить «Пантеру» в строевую часть.

Гюнтер вечером отсутствовал, а утром подозвал Павла.

— Я вечером говорил с земляком, дал на тебя самую лучшую характеристику. Думаю — ты меня не подведёшь.

— Как можно ответить чёрной неблагодарностью? Я тебе многим обязан. Сколько хочет твой земляк?

— У него большая семья в Потсдаме.

— Я хотел бы услышать конкретную цифру.

— Хорошо. Двести рейхсмарок.

Сумма была большой, и Павел заподозрил, что Гюнтер увеличил её, надеясь получить своё.

— Согласен. Как только меня переведут, получишь от меня пятьдесят марок за хлопоты.

— Мы свои люди, Пауль!

Однако Гюнтер довольно улыбнулся, и глаза его заблестели.

Перевод случился очень быстро — уже на третий день Гюнтер ознакомил Павла с приказом по дивизии. Со следующего дня Павел переводился в 114-й панцергренадёрский полк.

Павел отсчитал Гюнтеру двести марок для земляка и пятьдесят — самому фельдфебелю. Гюнтер улыбнулся и спрятал деньги в карман френча.

— Собирай вещи, поехали.

— Гюнтер, какие у солдата вещи? Только бритвенный прибор.

Павел сходил в казарму, переоделся. Потом взял бритву и кое-какие мелкие вещи, сложил всё это в вещмешок.

Гюнтер уже восседал на мотоцикле с коляской возле мастерских.

— Едем, я тебя познакомлю лично. И не забывай старого друга.

Гюнтер и в самом деле довёз Павла до штаба полка и познакомил его со своим земляком. Им оказался обер-фельдфебель Циммерман — такого же возраста, как и сам Гюнтер. Он показал Павлу его койку в казарме, потом — бронеавтомобиль.

— Парень, тебе выпала честь возить командира штаба полка. Будь её достоин, не подведи.

— Буду стараться.

Земляки ушли пропустить по стаканчику и поболтать, Павел же стал осматривать бронеавтомобиль. Видел он уже такие — ещё в сорок втором году. Наши почему-то называли его «Хорьхом», хотя это было не так. Небольшой, весом немногим более двух тонн, с лёгкой противопулевой бронёй, без броневой крыши. Сверху стоял пулемёт на вертлюге.

Павел завёл мотор, послушал, подрегулировал карбюратор.

Сзади раздался голос:

— Молодец, солдат! Предыдущий водитель только и делал, что спал в свободное время.

Павел обернулся. Перед ним стоял подтянутый, лет сорока пяти, с обветренным лицом оберст-лейтенант, что соответствовало русскому подполковнику.

— Оберпанцерсолдат Пауль Витте! — вытянулся в струнку Павел.

— Я знаю, сам подписывал приказ. Машина готова?