Книга Республиканец, страница 56 – Вадим Полищук

Это трудно, очень трудно, но тогда хоть у кого-то будет шанс спастись. Может помочь экипаж транспорта, могут выслать спасательный катер шахтеры. Если крейсер уничтожит и транспорт, и шахту, то погибнут все.

— А если сымитировать бегство и увести его от транспорта? — предложил сержант Валер.

— Он здесь нарисовался за два с половиной часа до появления транспорта. И ты думаешь, он о нем ничего не знает? — отверг предложение Вольдемар. — А вот нас он здесь увидеть, похоже, не ожидал.

На экране тактического компьютера стало видно, что крейсер начал замедлять ход.

— Мы в зоне досягаемости ракет крейсера, — доложил электронщик.

Словно в подтверждение его слов, на экране радара появились два небольших зеленоватых всплеска.

— Наблюдаю пуск двух ракет!

— Курс на ракеты! — отреагировал младший лейтенант Дескин, а потом удивился: — Но почему только две?

От двух есть шанс увернуться, и не совсем нулевой, кстати…

— Валер, что ты говорил о противоракетных возможностях нового лазера?

— Можно попробовать, господин младший лейтенант.

— Вот и давай, пробуй.

— Крейсер отворачивает! — доложил электронщик.

«Куда его понесло? Ему сейчас на сближение идти надо, сторожевик добивать, а он под ответный пуск подставляется. Ничего не понимаю».

— Ракеты на подходе!

— Приготовиться к противоракетному маневру! Валер, огонь по готовности, без команды.

— Есть!

Артиллерист успел дважды нажать на красную кнопку. Первый луч ушел к ракетам, но ни одну не задел.

— Вниз!

Сторожевик начал уходить с траектории ракет, приводы наведения не успели отработать смещение цели, и баллистический компьютер заблокировал выстрел, направленный куда-то в район альфы Центавра. Правая ракета не отреагировала на маневр «Сокола» и унеслась в космическую бездну. Левая дернулась вниз, вслед за сторожевиком.

— Вверх! Ловушки!

У ракеты нет экипажа, ускорение ее поворота ограничено только прочностью корпуса, которая у длинной тонкой трубы была меньше, чем хотелось конструкторам. Сторожевик выскочил из захвата головки самонаведения, отстрелив тепловые и электромагнитные ловушки. От третьей ракеты было бы уже не увернуться, но ракет-то было всего две.

— Крейсер в зоне досягаемости, целеуказание принято, к стрельбе готов! — доложил артиллерист.

— Пуск двух ракет! — скомандовал Дескин.

— Почему двух?

— Потому, что я приказал, — рявкнул на подчиненного младший лейтенант.

Когда две ракеты из четырех имевшихся ушли к крейсеру, командир решил снизойти до объяснений:

— А если он не один? Против второго мы с одним лазером останемся. На догонном курсе из двух ракет хоть одна попадет, авось ему не до нас будет. Но как-то странно он себя ведет.

На месте противника Вольдемар принял бы ракеты лобовой броней крейсера, а не подставлял под удар плохо защищенную корму с маршевыми двигателями.

— Есть одна! Вторая мимо, — доложил оператор электронных систем. — Крейсер уходит.

— Может, все-таки дадим ему второй парой? — предложил артиллерист.

— Отставить. Наша задача транспорт встретить, а не за крейсерами гоняться. Скафандры можно снять, наши похороны на сегодня отменяются.

Через один час сорок минут рудовоз вынырнул в почти расчетной точке и направился к астероиду, конвоируемый «Соколом» № 4. Задача была выполнена, странный бой выигран, но одна мысль не давала покоя:

«Что это все-таки было?»

— Это был вспомогательный крейсер имперского флота.

— Извините, господин адмирал, какой крейсер?

— Вспомогательный, — повторил адмирал Кагершем. — Проще говоря, небольшое, чаще всего пассажирское судно, на которое ставят пару электромагнитных пушек, две или три установки противокорабельных ракет и соответствующую электронику. Против невооруженных судов еще годится, но брони никакой нет, поэтому ввязываться в бой с военным кораблем ему явно не стоит. Ваш новый лазер вскрыл бы его корпус с приличного расстояния.

— Теперь понятно, почему он вел себя так нерешительно. Нам повезло, что у этого экземпляра было только две ракеты.

— Вам повезло, что дипломатический скандал удалось замять. О том, сколько это стоило моему братцу, знают только двое, он и бог. Рот этим чертовым нейтралам заткнули льготным кредитом, и они признали, что неправильно поняли ваш маневр. Благосостояние членов сенатской комиссии, расследовавшей инцидент, здорово поправилось. Но вашу парочку отмыли добела. Так что собирайтесь и марш в столицу, вручение ордена «За военные заслуги» состоится в торжественной обстановке, скажите спасибо. Кстати, у вас есть парадный мундир?

— Нет, господин адмирал.

— Я почему-то так и подумал. Возьмите, это адрес ателье, за сутки все будет готово.

— Господин адмирал, на столичные ателье у меня просто не…

— Явиться в сенат на торжественную церемонию в повседневной форме — верх неприличия, весь флот опозорите. Берите адрес, вопрос с оплатой я решу.

— Спасибо, господин адмирал, но не надо, я найду деньги. Разрешите идти!

— Идите, лейтенант. И постарайтесь не наступить на ногу кому-нибудь из сенаторов, тогда вам уже никто не поможет, даже мой двоюродный братец.

Вольдемар направился к двери, стараясь четче печатать шаг, но отвыкшие от физической нагрузки мышцы слушались плохо. Он уже взялся за ручку массивной деревянной двери, когда был остановлен адмиралом:

— Будете в столице, зайдите к Уильяму, он ждет вас. Когда вернетесь, поговорим о вашем новом назначении.

Швейцаров при дверях по-прежнему не было, но в холле сверкавшего новеньким парадным мундиром и не менее новеньким орденом Вольдемара встретил человек в темном костюме с лицом бодигарда. Наличие охраны в особняке — это что-то новое.

— Вам назначено?

Надо же, он даже вежливый.

— Нет, но господин Кагершем приглашал меня.

— Как о вас доложить?

Может, это все же дворецкий?

— Вольдемар Дескин.

— Ожидайте.

Нет, все-таки охранник, гарнитура в ухе почти незаметна. Да и мор… лицо, конечно, лицо, некультурно хамить столь вежливому джентльмену, даже про себя. Да, лицо у него характерное. То ли профессия отпечаток накладывает, то ли из-за лица их на такую работу и берут.

— Проходите, господин Кагершем ждет вас в своем кабинете.

А хозяин кабинета изменился. Вроде и не постарел, но черты лица как-то обострились. И глаза, глаза не такие живые. Эти три месяца ему тоже дались не просто.