Онлайн книга «Жизнь насекомых»
|
– Что это такое? – спросил мальчик. – Это отражение. – Чего? – Ну как же так? Ведь только что все понял, а? Давай опять логически. Спроси себя сам – если я вижу перед собой отражение и знаю, что передо мной Йа, что я вижу? – Себя, наверно, – сказал мальчик. – Вот, – сказал отец, – понял наконец. Мальчик задумался. – Но ведь отражение всегда бывает в чем-то, – сказал он, поднимая взгляд на рогатую и черную папину морду, поблескивающую бусинками глаз. – Правильно, – сказал отец, – ну и что? – В чем оно? – Как в чем? Ну ты даешь. Все же у тебя перед глазами. Конечно, в самом себе, в чем же еще? Мальчик долго молчал, вглядываясь в навозный шар, а потом закрыл лапками морду. – Да, – наконец сказал он изменившимся голосом. – Конечно. Понял. Это Йа. Конечно, это же Йа и есть. – Молодец, – сказал отец, слезая со спички и чуть привставая на четырех задних лапках, чтобы передними ухватиться за свой шар. – Идем дальше. Туман вокруг достиг такой плотности, что скорее походил на клубы пара в бане, и о движении можно было судить только по медленно уплывающим назад насечкам на бетоне. Через каждые три метра из белого небытия появлялись забитые грязью щели между плитами – в некоторых росла трава. На краях плит были неглубокие выемки с ржавыми железными скобами, предназначенными для крюка подъемного крана. Больше об окружающем мире ничего нельзя было сказать. – А Йа есть только у навозников? – спросил мальчик. – Почему? Йа есть у всех насекомых. Собственно говоря, насекомые и есть их Йа. Но только скарабеи в состоянии его видеть. И еще скарабеи знают, что весь мир – это тоже часть их Йа, поэтому они и говорят, что толкают весь мир перед собой. – Так что, выходит, все вокруг тоже навозники? Раз у них есть Йа? – Конечно. Но те навозники, которые про это знают, называются скарабеями. Скарабеи – это те, кто несет древнее знание о сущности жизни, – сказал отец и похлопал лапкой по шару. – А ты скарабей, папа? – Да. – А я? – Еще не совсем, – сказал отец. – Над тобой должно совершиться главное таинство. – А что это за главное таинство? – Понимаешь, сынок, – сказал отец, – его природа настолько непостижима, что лучше о ней даже не говорить. Просто подожди, пока это произойдет. – А долго ждать? – Не знаю, – сказал отец. – Может, минуту. А может, три года. Он с выдохом толкнул свой шар дальше и побежал за ним. Глядя на отца, мальчик старательно копировал все его движения. Отцовские руки при каждом толчке глубоко погружались в навоз, и было непонятно, как это он успевает их вытаскивать. Мальчик попытался так же глубоко погрузить руки в шар, и с третьей попытки это удалось – для этого просто надо было сложить пальцы щепоткой. Поворачиваясь, шар утаскивал за собой руки, и выскочить они успевали только тогда, когда казалось, что ноги вот-вот оторвутся от земли. «А что, если еще глубже?» – подумал мальчик и изо всех сил воткнул руки в навоз. Шар покатился вперед, ноги мальчика оторвались от земли, и сердце екнуло, словно он первый раз в жизни делал «солнышко» на качелях. Он взлетел вверх, замер на миг в полуденной точке и понесся вниз вместе с накатывающейся на бетон навозной сферой. Падая, он понял, что шар сейчас проедет по нему, но даже не успел испугаться. Наступила тьма, а когда мальчик пришел в себя, его уже поднимала вверх та самая навозная полусфера, которая только что придавила его к бетону. – Доброе утро, – послышался папин голос. – Как спалось? – Что же это такое, папа? – спросил мальчик, пытаясь перебороть головокружение. – Это жизнь, сынок, – ответил отец. Поглядев в его сторону, мальчик увидел серо-коричневый шар, катящийся вперед сквозь белую мглу. Папы нигде не было – но, приглядевшись, мальчик заметил на поверхности навоза размазанный нечеткий силуэт, который крутился вместе с шаром. В этом силуэте можно было выделить туловище, руки, ноги и даже два глаза, взгляд которых был устремлен одновременно и внутрь шара, и наружу. Эти глаза печально смотрели на мальчика. – Молчи, сынок, молчи. Йа знаю, что ты спросишь. Да. Со всеми происходит именно это. Мы, скарабеи, просто единственные, кто это видит. – Папа, – спросил маленький шар, – а почему же Йа раньше думал, что ты идешь за своим шаром и толкаешь его вперед? – А это потому, сынок, что ты был еще маленький. – И всю жизнь так, башкой о бетон… – Но все-таки жизнь прекрасна, – с легкой угрозой сказал отец. – Спокойной ночи. Мальчик глянул вперед и увидел наезжающую на глаза бетонную плиту. – Доброе утро, – сказал большой шар, когда тьма рассеялась, – как настроение? – Никак, – ответил маленький. – А ты старайся, чтобы оно у тебя было хорошее. Ты молодой, здоровый – о чем тебе грустить? То ли де… Большой шар вздрогнул и замолчал. – Ты ничего не слышишь? – спросил он у маленького. – Ничего, – ответил тот. – А что Йа должен слышать? – Да вроде… Нет, показалось, – сказал большой шар. – О чем Йа говорил? – О настроении. – Да. Ведь мы сами создаем себе настроение и все остальное. И надо стремиться, чтобы… Опять. – Что? – спросил маленький. – Шаги. Не слышишь? – Нет, не слышу. Где? – Впереди, – ответил большой шар, – как будто слон бежит. – Это тебе кажется, – сказал маленький. – Спокойной ночи. – Спокойной ночи. – Доброе утро. – Доброе утро, – вздохнул большой. – Может, и кажется. Ты знаешь, Йа ведь старый уже. Здоровье шалит. Иногда утром проснусь и думаю – вот так буду где-нибудь катиться и… – Почему, – сказал маленький, – вовсе ты не старый. – Старый, старый, – с грустью отозвался большой. – Скоро тебе уже придется обо мне заботиться. А ты небось не захочешь… – Как не захочу? Захочу. – Это ты сейчас так думаешь. А потом у тебя своя жизнь начнется, и… Вот опять. – Что опять? – нетерпеливо спросил маленький шар. – Шаги. Ой… А теперь колокол бьет. Не слышишь? Большой шар остановился. – Покатили вперед, – сказал маленький шар. – Нет, – сказал большой, – ты катись, а Йа тебя догоню. – Ладно, – согласился маленький и исчез в тумане. Большой шар оставался на месте. Никаких шагов больше слышно не было, и он медленно тронулся вперед. |