Книга Змея за пазухой, страница 73 – Виталий Гладкий

В ТЮЗе шла репетиция. И как всегда, на протяжении многих лет, в стеклянной будке, словно императрица, восседала, теперь уже не на жестком деревянном стуле, а в мягком кресле-троне Сарафановна. У нее даже выражение лица соответствовало этому званию — гордое, холодное, слегка надменное, но без самолюбования, присущего венценосным особам. Завидев Никиту, она потеплела лицом и в ответ на его приветствие сказала:

— Я была уверена, что вы еще сюда вернетесь.

— Это почему?

— Предчувствие, знаете ли.

— Из ничего предчувствия не бывает. Должна быть какая-то причина.

— А она есть. После вашего прихода в театре все вдруг стали нервными, взвинченными, в особенности главный режиссер. Он вдруг превратился в настоящего тирана. Даже на меня пытался повысить голос, но я быстро поставила его на место.

«Кто бы сомневался… — невольно восхитился Никита ее характером. — Старушка знает, что ее никогда не уволят. Она стала живым талисманом театра. Актеры первыми поднимут бунт, если Сарафановну силой отправят на пенсию».

— Матильда Ксенофонтовна, а ведь я к вам по делу.

— Это сразу видно. У вас очень озабоченный вид. Что ж, я слушаю.

— Я знаю, что у вас потрясающая память…

— Ну, вы несколько преувеличиваете… — скромно опустила глаза Сарафановна.

— И все же это так. Вспомните… — Никита назвал дату, время и фамилию интересующего его человека. — Был ли он задействован в спектакле?

— Конечно был. Я это хорошо помню.

Никита почувствовал, как внутри у него все оборвалось. Он вытащил пустой номер! Но тут старушка продолжила:

— Но не до конца.

— Простите, не понял… Ведь он играл ведущую роль!

— Играл и играет. Но когда нужно, его подменяет другой актер… — Сарафановна назвала фамилию. — Они настолько похожи, что их иногда путают. Как братья-близнецы.

— Но режиссер утверждал, что замен в спектакле не было!

— Ах, этот наш Владлен Константинович… Он ничего не замечает. Пока идет спектакль, он уже продумывает другую постановку. К тому же на актерах был грим и соответствующий сказочным персонажам реквизит, поэтому отличить на сцене «кто есть кто» практически невозможно. Тем более что у этих двоих молодых людей даже тембр голоса почти не отличается.

— Вон оно что… Большое спасибо, Матильда Ксенофонтовна. Даже не большое, а огромное! Вы здорово мне помогли.

— Вы знаете, если честно, я не очень рада, что оказала вам помощь. Мне кажется, что над этими мальчиками нависла какая-то беда. И получается, что я этому поспособствовала.

— Я не могу вам все рассказать… Но поверьте, вы поспособствовали доброму делу. Могу поклясться в этом хоть на Библии. А теперь подскажите, как пройти за кулисы и как найти нужную мне гримуборную?

Сарафановна рассказала, и вскоре Никита уже сидел в грим-уборной артиста, который его интересовал. Она была рассчитана на двух человек. Молодого парня звали Артем. Ждать пришлось долго — около часа. Наконец наступил перерыв, по коридору словно промчалось стадо бизонов, и тишина наполнилась молодыми, возбужденными голосами. Слышимость оказалась отменной — перегородки гримуборных были сделаны из древесностружечных плит, оклеенных обоями.

Парень, который зашел в грим-уборную, с удивлением вытаращился на Никиту.

— Вы что здесь делаете? — спросил он хорошо поставленным голосом. — Вы кто?

— Садитесь, — вместо ответа строго сказал Никита и указал на стул напротив. — Нужно поговорить. Вы Артем Местечкин? Я должен задать вам несколько вопросов.

— Кто вы такой, черт побери! — вскочил актер. — И почему я должен отвечать на ваши вопросы?!

— Не кричите, здесь хорошая слышимость. И сядьте. — Никита достал свое удостоверение-липу и ткнул его под нос актеру. — Теперь понятно?

— В к-какой-то мере… — Видно было, что Артем напуган.

С чего бы? — подумал Никита.

— Вот и хорошо, — сказал он и слегка покривил губы в улыбке. — Да вы не волнуйтесь, все нормально. От вас требуется лишь одно — не врать.

И Никита задал первый вопрос. По тому, как Артем изменился в лице, он понял, что попал в яблочко. Но почему-то большой радости от этого не испытал.

— Как можно? — без запинки ответил актер. — Владлен Константинович на этот счет очень строг и принципиален. В тот день я не играл.

— Что вы говорите? — Никита иронично ухмыльнулся. — А вот у меня совсем другие сведения. Вы подменили своего товарища.

— Нет!

— Да! Мы договорились не врать!

— Я сказал правду! И больше ничего вам не скажу!

— Какие проблемы… — Никита поднялся. — Переодевайтесь. Продолжение репетиции отменяется.

— Как… как это — отменяется?! Сейчас я позову Владлена Константиновича…

— Никого не нужно звать. Это в ваших интересах, — нравоучительным тоном школьного учителя сказал Никита. — Если вы сейчас не перестанете лгать, вас допросят в управлении. А там с вами будут говорить совсем по-другому, уж поверьте. Так что не стройте из себя рыцаря и не прикрывайте своего дружка, который замешан в серьезном криминале. Или вы хотите пойти вместе с ним, — так сказать, паровозиком?

Бледный актер опустил голову и промямлил:

— Хорошо, я расскажу…

Спустя полчаса, с письменными показаниями Артема Местечкина в кармане, Никита ехал по знакомому адресу. Все стало на свои места, но он решил на всякий случай подкрепить свою позицию нужными бумагами, иначе в случае неожиданной смерти Артема (Никита сильно удивился, что его до сих пор не зачистили — парень ведь был очень неудобным свидетелем; скорее всего, убийца не рискнул привлекать внимание правоохранительных органов к ТЮЗу) самодеятельному детективу Измайлову светил шиш с маслом. Убийца отопрется от всего, ведь стоящих фактов кот наплакал.

Остановившись перед дверью квартиры, Никита постарался привести все свои чувства в равновесное положение, а затем нажал на кнопку звонка. До этого он пообщался со всезнающими бабульками на лавочке возле подъезда, которые сообщили ему, что «хозяйка намедни ушла, кажись, на рынок, а сынок дома». Это сообщение обрадовало Никиту — ему меньше всего хотелось встретиться с Лизхен.

Ему пришлось позвонить несколько раз, пока наконец на пороге не появился Георг с мятой физиономией и в спортивном костюме. Видно было, что Никита поднял его с постели.

— Матери нет дома, — заявил Георг, недобро глядя на Никиту.

— А она мне без надобности. У меня к тебе разговор.

— Говорите.

— В квартиру не пустишь?

— Чего ради?

— Да как-то неудобно обсуждать ваши семейные тайны на лестничной площадке. Ведь и стены имеют уши, а уж подъезды…