Книга Вещий князь. Книга 4. Черный престол, страница 59 – Андрей Посняков

— Пой песню. Ту, грустную. Только негромко. — Затем обернулись к Ладиславе: — А ты у амбара постой. Как покажется тетушка, крикнешь.

Солнышко так ясно светило, по голубому небу бежали облака, такие белые, пушистые, мягкие, точно сено.

— Ой, Лобзя, хорошо-то как! — заложив под голову руки, широко зевнула Онфиска. Лобзя ничего не ответила ей — уже давно спала, как убитая. Вскоре уснула и Онфиска. Храп раздавался — аж листья на березах дрожали!

На пастбище лениво лаял Орай.

— Как бы он за нами не увязался, — опасливо оглянулась Любима.

Ладислава положила руку на плечо подруги:

— Не должен. Орай — пес умный, сказано ему стадо охранять, он и охраняет. Вот только во время погони, как очухаются…

Девушка неожиданно замолчала, поскольку в голову ей пришла одна не очень хорошая идея. Впрочем, для них-то она была бы хорошей, а вот что касается этих, спящих… Убить их всех — и дело с концом! И не надо думать ни о какой погоне! Спокойно, не торопясь, дойти до Киева… Но для этого надо убить. Спящих. Женщину, мужчину и двух туповатых, но незлобивых девок, по сути не сделавших беглянкам ничего плохого. Убить… Обязательно надо? Да и как это сделать? Задушить? Заколоть вилами? А хватит ли сил? Хватило, если б нужно было бы лицом к лицу защищать свою жизнь, а чтоб вот так, спящих…

Ладислава отогнала нехорошие мысли. В конце концов, Киев близко. Пускай попробуют догонят. К тому же они не будут знать, по какой дороге идти…

— Лучше всего — по реке, — авторитетно заявил выпущенный из овина Ярил.

Вместо сожженной рубахи Ладислава дала ему свою — ярко-синюю, с желтой вышивкой, когда-то принадлежавшую отроку Порубору, которого где-то носят сейчас боги? Сама девушка осталась в коротком посконном платье, рабочем, что дала ей — и всем беглянкам — хозяйка. Удобное для работы платье было коротким, оставляя открытыми ноги аж до самых колен. Несколько отошедший от пыток — видно, и в самом деле маслице помогло, — он нет-нет да и косил глазом на стройные ножки Любимы. Да и у Ладиславы ноги были ничуть не хуже. Впрочем, Любима Ярилу понравилась сразу, он вообще любил темненьких.

Узкая тропка вывела беглецов на густо заросший камышом берег. К воде спускались серые досчатые мостки, рядом с ними, привязанная к колу, покачивалась легкая лодочка-берестянка.

— Поистине, боги благоволят к нам! — увидев лодку, радостно воскликнул Ярил. — Чего стоите? Садитесь.

Он сам и полез первым. А вот у девчонок утлое плавающее средство особого доверия не вызвало.

— Может, лучше пешком, по бережку? — испуганно пролепетала Речка. — А то на этом-то челнище быстро утопнем. Або русалки утянут.

— Пешком по бережку нас быстро догонят, — терпеливо пояснил парень. — У них к тому же и пес. А что лодка не очень — так нам бы чуть-чуть продержаться, а там, ниже по реке, рыбаков встретим. Уж с ними-то я договорюсь. А у этих-то, похоже, больше и нет лодок. — Он кивнул в сторону скрытой лесом усадьбы. — Любима, пошарь-ка в траве, нету весел?

— Есть. — Девушка протянула Ярилу длинное весло.

— Везет, — улыбнулся тот, покривившись от боли в спине. — Так бы и дальше.

Они выплыли на быстрину, и лодка, покачиваясь на волне, ходко пошла вниз по течению. Мимо проплывали ракитовые кусты, заросли камыша и редкие сосны.

— Хорошо идем! — любуясь судорожно ухватившимися за борта лодки девушками, крикнул Ярил. — Этак к ночи будем в Киеве.

— К ночи? — обернулась Речка, в глазах ее застыл настоящий ужас. — Мы что, и ночью плыть будем?

— Если понадобится — и ночью, — серьезно посмотрев на нее, ответил Ярил. — Да вы поспите пока…

— Ага, поспите! Я и так уже вся мокрющая! — Ладислава со смехом показала на подол платья.

— Ой! Да тут, кажется, дырка, — снова заволновалась Речка, и Ладислава с Любимой принялись ее успокаивать. Дескать, плавает она хорошо, сами видели, так что беспокоиться не о чем, потонет лодка, так выплывем.

— Да-а, выплывем… — канючила Речка, вот-вот готовая разреветься. — А если водяной утащит? Или русалки?

— Русалки? Да мы их прогоним, я много русалочьих отговорок знаю, — захохотал Ярил и попросил девчонок рассказать, как те очутились у Любомиры.

— Дело долгое. — Ладислава переглянулась с Любимой. — Давай я не с самого начала начну?

— Да хоть с конца, — засмеялся парень и подмигнул Любиме. Та вдруг зарделась, и Ярилу подумалось, что, может, и не зря сцапал его Мечислав-людин, не зря бросал ему на спину горящие угли? Без этого, наверное, не встретил бы он эту девушку с пушистыми ресницами и мягкими бархатными глазами… Любиму.

Свою историю девчонки рассказывали интересно. Начала Ладислава, затем что-то забыла — подхватила Любима, потом снова продолжила Ладислава, да и рыжая Речка, позабыв про свой страх, то и дело вставляла свои замечания, к месту и не к месту.

Изо всего услышанного Ярил уловил только, что девок и до этого уже кто-то похитил… Уловил, да вдруг так и замер с поднятым веслом. Ну, он и дурень! А не про этих ли девок выспрашивал варяжский ярл? Выходит, про них. А он-то…

— Эй, кормщик! — Любима оглянулась, сверкнула очами. — Ты что, переката не видишь? Ведь прямо туда идем.

Ярил сильно загреб вправо. Всё равно стукнулись бортом о камень. И — задери леший это течение — сели-таки на камень. Вокруг бурлила вода, а они так и сидели, пока Ярил не спрыгнул в воду — неожиданно здесь оказалось глубоко, почти по самую шею, — да не протолкнул лодку вперед, едва успев перевалиться через борт.

— Ух, успел! — стаскивая через голову рубаху, перевел он дух. — Ну-ка, дайте-ка сюда весло.

— Весло? А оно, во-он, впереди нас плывет.

— Эх вы, вороны!

Солнце между тем садилось, и от деревьев, от берегов, от кустарников потянулись по воде длинные размытые тени. К берегу решили не приставать, плыть, елико возможно, — ведь впереди ждал Киев, ждал родной дом, ждали друзья, ждал… Ждал ли? Ладислава вздохнула. Нет, похоже, никак ей не вырвать из сердца образ улыбчивого варяжского ярла, который, дурень, к этакому влечению и поводов-то не давал никаких. А вот не вырвать! Да и нужно ли вырывать?

Немножко обсохнув, принялись рассказывать дальше. О страшном лесном пожаре, о реке, широкой и бурной, о двух отроках, сгинувших неизвестно куда, о том, как шагали вдоль реки, одинокие, голодные, без оружия. Да что уж там оружие? Одежды и той не было, не считая украденной Ладиславой рубахи, так и шли голышом, прикрыв наготу лишь кусками бересты да лыком.

Питались чем придется: ягодами, кореньями, грибами, несколько раз, выломав из сушняка орясину, запромыслили на отмели рыбу. Так и съели сырой — огня-то не было. Отощали слегка, да с голоду не померли — странно было бы помереть летом в лесу, да у реки. Комары, правда, кусали нещадно — от них мазались речной грязью. Как-то набрели на рыбаков, — выскочили, обрадованные, из лесу — только рыбаков и видели, те унеслись, не надо и рыбы, видно, приняли за русалок или лесных шишиг.