Книга Вещий князь. Книга 4. Черный престол, страница 69 – Андрей Посняков

— Уж потрудились, работнички, — сдержанно похвалила она, зорко следя за погрузкой.

Когда телега доверху наполнилась глиной, взяла под уздцы лошадь — повела, поставив сзади отроков — подталкивать — под присмотром Истомы. А тот и рад, намахался кнутом, выказывая преданность, немало зарубок от его плети осталось в этот вечер на спине Вятши, а вот Порубора щадил Мозгляк, пару раз всего и ожег, да следил внимательно, как тот оглядывается, испуганно и часто, как вжимает голову в плечи под каждым посвистом бича.

— Боишься? — довольно шептал Истома. — Это хорошо, что боишься.

После того как парни поели, он подскочил к хозяйке. Поклонился:

— Хорошо б, матушка, Вятшу-отрока сковать на ночь. Уж больно он глазищами зыркает, как бы не убег.

— Чай, не убежит, — добродушно хмыкнула ведьма. — Корислава судьбу помнит. — Она покопалась кривым ногтем во рту, вытаскивая застрявшие меж зубов остатки мяса. Потянулась, посмотрела на вызвездившее небо, зевнула: — Инда пора и почивать. Девка-то подоила ли коров?

— Сейчас проверю, матушка!

— Погодь. — Гиздимея засмеялась. — Экий ты неугомонный. Покуда бежать не решил. И ты не так ли мыслишь?

— Некуда мне от тебя бежать, матушка! — пал на колени Мозгляк. — Признаюсь те, как на духу, ищут меня в Киеве, еле упасся. Не ты б — точно убили.

— Да уж, — согласно кивнула старуха. — Головенку-то тебе пробили знатно. Болит?

— Ой, как болит, хозяюшка, — солгал Истома. — Особливо к дождю.

— А не должна бы. — Гиздимея окинула его подозрительным взглядом. — Ужо трав к ней приложено изрядно, еще и наговоры.

— Да не так уж, чтоб сильно болит, — выкрутился Мозгляк. — Иногда побаливает.

— Пройдет, — убежденно заверила бабка. — Мое колдовство — крепкое. Кого ты там хотел заковать-то?

— Да вон этого. — Истома кивнул на Вятшу, незаметно для ведьмы показав тому кулак. — Ишь как зыркает.

— И вправду зыркает, — посмотрев на парня, согласилась Гиздимея. — Что ж… придется и впрямь заковать на ночь… Ох, годы мои годы… Опять кузню разжигать. Сам-то справишься ли?

— Справлюсь, матушка! — Истома едва сдержал рвущееся наружу ликование.

Проводив бабку до избы, кинулся к кузне. Враз раздул мехами огонь в горне, аж упарился. Выглянув, поманил пальцем Вятшу:

— А иди-тко сюда, голубок.

Парень нехотя подчинился, пошел, таща по земле колодку. Наклонив отрока, Истома ловко сковал ему руки, оттолкнул:

— Пшел прочь. Дружка своего пришли, да побыстрее. Промешкает — плетей получит изрядно.

— Не бил бы ты его, Истома. — Вятша оглянулся в дверях. — Издохнет скоро.

— Не бил… — проворчал Мозгляк. — Нешто можно вас не бить? А порядок как же? Ну, чего встал?

С тяжелым сердцем Вятша вышел из кузницы и, медленно переступая закованными в колодку, истертыми в кровь ногами, побрел к землянке. Раздувая меха, Истома Мозгляк с бьющимся сердцем дожидался Порубора. Ну, где же он? Где?

Порубор в это время, споткнувшись, лежал на земле у самой кузницы и, не в силах подняться, беззвучно плакал. Горячие слезы крупными каплями стекали по щекам его и падали в пыль.

Орудовавший у горна Истома, наконец, услыхал рыдания и, выскочив, волоком затащил отрока в кузню.

А в темной землянке вполголоса ругался Вятша. Еще бы — Истома Мозгляк был не так уж не прав, когда намекал ведьме о склонности парня к побегу. И в самом деле, Вятша давно убежал бы, несмотря на ошейник и цепи, будь он один. Вот только колодка сильно смущала. Ну так что колодка? Выбрать момент, перед работой или сразу после, оттолкнуть в сторону Истому, да рвануть куда глаза глядят изо всех сил.

Две вещи останавливали пока Вятшу, одна из них — бабкино черное колдовство — перед глазами до сих пор стояли извивающиеся змеи. Нет, не хотел отрок такой лютой смерти! Другая, вернее, другой — Порубор-отрок. Вот уж он точно не сможет бежать неизвестно куда. А если погоня?

Порубор еле волочит ноги, исхудал весь, иссох, изрыдался, вот-вот помрет. Бросить его? Вятша не ответил бы даже самому себе, почему он не мог поступить так. Даже не помнил, с каких пор привязался к отроку, как к родному, ощущая его своим младшим братом, самым настоящим родичем. Не помнил. Но братом ощущал — точно! И бросить его не мог. Правда, это всего лишь означало, что побег нужно организовать более продуманно, хитро. Вятша даже переговорил на эту тему с Порубором, и тот согласился — ну а что им еще оставалось делать? Загибаться от непосильного труда, работая на колдунью с раннего утра до позднего вечера?

Вятша видел, что друг его — не друг даже, брат! — хорошо понимал это. Видел. Но видел и другое — не выдюжить долгого пути Порубору, слишком уж слаб. Слаб. Слаб, чтоб идти. Раздобыть бы где-нибудь лошадь, — жаль, у колдуньи их нет, одни быки да коровы. На корове же не поедешь? Не поедешь. А если… Плот! Вятша чуть не вскрикнул от радости. Ну, конечно же, плот! Ведь здесь где-то рядом река. Только прихватить с собой инструменты, хотя бы топор, да веревки — связать. А там — вниз по течению, как говорил Порубор — прямиком до Киева. Может, завтра и попробовать? Как пойдут снова на глину… Скорей бы уж Порубор вернулся из кузницы. Пусть сразу спит — копит назавтра силы.

Втащив упавшего парня, Истома посадил его на пол, прислонив спиной к стенке. Легонько похлопал по щекам:

— Жив ли, паря?

Отрок молча качнул головой.

— Матка ошейники расковывать умела, — оглядываясь, тихо сообщил Мозгляк. — Я покажу как. Молот удержать сможешь?

— Попробую, — сглотнув слюну, кивнул Порубор.

— Тогда вставай, не сиди.

— Так, дядько, колодка ж мешает.

— Ништо. Потихоньку иди… во-от.

Взяв раскаленный в горне прут специальными клещами, Истома протянул их парню и положил голову на наковальню, стараясь, чтоб кольцо ошейника пришлось как раз посередине.

— Шпынь видишь?

— Угу.

— Вставляй в него шкворень и бей посильней, да смотри не промахнись!

Порубор так и сделал. Вернее, попытался сделать, только промазал — попал молотом по наковальне и испуганно выронил его из рук прямо на ногу Истоме.

Тот взвыл, но тут же заткнулся, яростно вращая глазами, и, поднявшись, отвесил отроку смачный подзатыльник:

— У, тетеря! Давай еще пытайся… Да смотри у меня!

Со второго раза получилось. Со скрежетом поддавшись, вылетел из пазов ошейника соединительный шкив и, тихонько звякнув, упал возле наковальни.

Сняв ошейник, Истома прислушался — снаружи было тихо. Даже собаки не брехали — был у ведьмы пес, да вот сдох недавно, гнилого мясца сожрав. Аль специально отравил его Корислав, бежать готовясь, — кто теперь знает? Главное — не было пса, и это вселяло хоть какую-то уверенность в задуманном предприятии.