Онлайн книга «Вещий князь. Книга 6. Властелин Руси»
— О боги! — Вся в поту, Сельма села на ложе. Вернувшийся ближе к ночи супруг похрапывал рядом. — Хельги, — тихонько позвала женщина. Ярл открыл глаза. — Мне страшно! — Да? — И снятся странные сны… какие-то окровавленные мечи, ладьи с разорванными парусами, кинжалы. Может, позвать завтра толкователей снов? — Что ж, позови, если хочешь… Скоро я покину тебя. — Я знаю. Опять поход. Куда на этот раз? — В Миклагард, град древнего императора Константина. — А как же полюдье? — Придется послать верных людей. Новгородская дружина, бояре, купцы — всем нужен Миклагард! — Новгородцы? При чем здесь они? Или… — Вот именно, милая! Ты скоро станешь великой княгиней Севера. — Мне все равно страшно, мой ярл. Тем более после твоих слов. Думаю, путь к власти не прост, хоть ты и родич погибшему Рюрику. Тебе будут мешать. — Да… я боюсь за тебя и детей. Вам нужно быть осторожней. — Будем, милый… Сельма крепко прижалась к мужу — нагая, молодая, белокожая, с глазами, как воды далеких фьордов. Хельги ласково погладил ее по спине. Выгнувшись, словно кошка, женщина тихо застонала. — Я так ждала тебя, — зашептала она, крепко обнимая ярла… Молодой парень в крашенном черникой плаще сошел рано утром с небольшой ладьи новгородского купца Словуна, первой из числа кораблей, что закачаются скоро у причалов Ладоги. По низкому берегу стелился от Волхова густой белый туман, так что не было видно другого берега, лишь смутно угадывались покрытые лесом сопки. Поправив плащ, парень направился к городским воротам, еще закрытым ввиду раннего времени; поглядывая на мощные стены, смешался там с толпой приехавших на торг смердов. Мужики, усевшись на молодую травку, перекусывали лепешками с рыбой. Поздоровавшись, подсел к ним и парень. Смерды угостили его жирным лещом: — На вот, поснедай с нами. — Благодарствую. А долго еще ждать? — Да нет, немного осталось. На торжище собрался, паря? — Да так… Корчму Ермила Кобылы не скажете, как найти? — Ого, с утра — прямо и в корчму! Вот это дело! Посмеявшись, мужики объяснили, а потом принялись травить байки. Один рассказал о девах-русалках, другой хвастал уловом — широко разведя руками, показывал размер словленной недавно рыбы. Изрядная выходила рыбина, уж никак не меньше русалки. Мужики смеялись и недоверчиво покачивали головами. — А я вот вчерась деву на холме у реки видел! Красивая — глаз не оторвать, а уж одета — все золотом блещет — настоящая боярышня! — Так-таки вся и блещет? — Ой, не бреши, дедко Нехряй. — А, пес с вами, не хотите, не верьте. Старик перевозчик обиженно махнул рукой. Вытерев рукавом слезящиеся глаза, парень подсел к нему: — Скажи-ка, господине, ты местный? — Тутошний, — горделиво кивнул Нехряй. — А что, правду говорят, супружница князя вашего красива вельми? — Красива, паря, да не про твою честь! Парень почесал реденькую бородку, признался: — Я вот в Новгороде с дружками поспорил, что увижу княгиню ладожскую. — Ой, не простое дело, — дед покачал головою. — Разве что только на праздник какой. — А все ж таки? Может, сподоблюсь? Да ты расскажи хоть — какая она? Темненькая? Светлая? — Светлая, — Нехряй почесал затылок. — Ужо на усадебку ее попасть можно. — А как? — Да хоть так прийти, запросто, в закупы поверстаться. — Ну уж, сразу и в закупы, — обиделся парень. — Только не одному идти, а вон с мужиками-смердами — те припасы повезут, а уж их-то боярышня наша самолично завсегда принимает. Сама и пересчитает, и, ежели надо, взвесит — умна, сметлива. — А что любит? Может, песни-сказки какие? — Вот тут уж не знаю, — дед вдруг подозрительно взглянул на парня. — А чего это ты тут выспрашиваешь? Поспорил, говоришь? А вот отведу тебя сейчас к воям… Сидевшие у пристани смерды вдруг повскакали на ноги и замахали руками: — Эй, Нехряй! Дед! Перевозчик! — Ась? — оглянулся Нехряй. — Что такое? — Уши прочисти, старче! Слышь, с того берега лодку кричат! Перевозчик ты али кто? — Лодку кричат? — радостно потер руки дед. — Так это мы сейчас… Это мы быстро. Позабыв про подозрительного парня, он проворно побежал к челноку. Оттолкнулся веслом от пристани, закричал: — Эй, эй, ждите! А парень со слезящимися глазами — бочком, тишком — подошел к самым воротам, дождался, когда откроют, и вместе со смердами свободно прошел в город. — Инда повезло тебе, Онгузе, — сам себе прошептал он, сворачивая к корчме Ермила Кобылы. А забывший про него перевозчик уже подгребал к тому берегу, принимая на борт челнока двоих — смуглого молодого человека с нездешними, карими, вытянутыми к вискам глазами и русоволосого отрока с круглым лицом и вздернутым кверху носом. — Добрались, слава Господу! — усевшись в челнок, перекрестился смуглолицый, а отрок незаметно поплевал в воду. — Никифор! Друже, Никифор, ты ли? Вот те раз! И откуда ж ты здесь? — Хельги от всей души обнял старого друга. — Зачем пожаловал? Иль устал уже от своей глуши? А кто это с тобой, уж не Дивьян ли? Точно — Дивьян! Скажи-ка, как вытянулся — и не узнать. Рад вас видеть обоих, сейчас велю слугам, чтоб накормили… — Да нам бы… — Нет, нет, Никифор, не хочу и слушать. О делах потом говорить будешь… Эй, слуга, что там за шум на заднем дворе? — Смерды привезли дань, господине, хозяйка уже принимает. — Принимает? Ну, как примет, пусть поднимается сюда, есть тут с кем ей повидаться. — Не слыхал ли про новгородского гостя Словуна? Обещался первым в Ладоге быть… — После обо всем, после. Сперва выпьем за встречу! Хельги потчевал гостей. Никифор, улыбаясь, рассказывал о житье-бытье своего скита, а Дивьян стеснялся и старался забиться подальше в угол. После ухода Лады-чижи — сестрицы Лады — совсем тяжко ему стало. Одиноко. Скучно, да и соседушка, наволоцкий староста Келагаст, подбирался с наездами — там луг под пастбище заберет, тут — озерко лесное, глянь — уже и часть угодий захапал, дескать, всегда те земли наволоцкому роду принадлежали. А Дивьян что? Один… Тяжко без роду. Однако и в чужом роду плохо — как ни звал, как ни уговаривал Келагаст, а все ж не пошел к нему парень, лучше уж одному жить — да своей усадьбой. Жениться вот только, выбрать кого-нибудь из соседних куневичских девок, они, говорят, работящие. А Лада-чижа, что ж, у нее своя жизнь, и не задержится она надолго в дальней усадьбе покойного старика Конди, ныне принадлежащей Дивьяну. Один, один-одинешенек останется парень, а ушлые соседушки давно уж втянут к земле старого Конди свои длинные загребущие руки. Особенно Келагаст. Пустует, говорит, землица-то! А чего ж ей не пустовать-то, коли некому обрабатывать? Дивьян на сто частей не разорвется. Хорошо хоть помогает еще Лада-чижа. С тяжелым сердцем отпустил ее Дивьян на родную сторонушку, знал — сидит сейчас дева на заимке старого Вячки, дальнего родича. Так, может, и ему, Дивьяну, туда навсегда податься? Нет, с грустью-печалью не совладать потом будет, да и как это — прозябать на чужой стороне, когда собственная земля есть? Вот бы позвать туда кого, да ведь кто пойдет-то к Дивьяну? Скажут — мал еще, едва молоко на губах обсохло, а туда же — в хозяева-однодворцы лезет. Кто он сейчас — малолетний охотник Дишка, ни известности у него, ни авторитета, а вот бы знатным воином — многие б тогда к нему потянулись, и из Келагастовых людей даже. |