Онлайн книга «Посол Господина Великого»
|
Отступил Олег Иваныч к баньке. Кругами ходил Тимоха, словно волк, для последнего прыжка примеривался. Размахнулся секирой — да сразу ударил, не давая возможности врагу пырнуть в брюхо, хоть и окольчуженное. Опаслив Тимоха был, опытен. Ну да и Олег Иваныч не на помойке найденный — того и ожидал, вмиг отклонился влево. В последний момент изменил направленье удара Тимоха, левее взял. Ну, и то предвидел Олег Иваныч, успел меч подставить, еще бы не успеть… Страшной силы удар был — переломилось лезвие надвое. А вот об этом позабыл Олег, увлекся слишком. Захохотал Тимоха, секиру для удара последнего поднял… Прыгнул Олег Иваныч, обломок бесполезный выбросив… Пнул ногами в живот шильника, только кольчужка звякнула. Ха! И чего этим решил добиться? Засмеялся Тимоха, отступил в сторону. В ту сторону, куда и надо было. Не ему, Олегу Иванычу. На желоб ледяной, что от бань вел к речке… Так, смеясь, да ничего не поняв еще, и покатился вниз по ледяной дорожке… Ухнул прямо в прорубь! Только ледок тонкий стеклами разлетелся, да поднялись по сторонам студеные брызги… Стрелой скатился к реке Олег Иваныч, секиру брошенную подобрал — не выплыл бы гад! Хоть и тяжела для купанья кольчужица — вынырнул Тимоха, об лед затеребил руками. Увидел пред собой в заснеженных сапогах ноги… Глаза подняв, завыл тоскливо, смерть свою близкую чуя… Не ведал жалости Олег Иваныч — не тот человек был Тимоха Рысь, чтоб к нему какую-то жалость испытывать — ахнул с размаху секирой — раскроил башку надвое! С хлюпаньем ушел под воду шильник, затянула тело под лед водица студеная… Туда тебе и дорога, Тимоха Рысь. В геенну огненную, кою заслужил ты вполне делами своими черными… Усталый, опустошенный, вернулся Олег Иваныч на двор ключника Игната. Солнце из-за туч выглянуло, луч желтый прямо на крыльцо пал, высветил… В сиянье том по ступенькам женщина спустилась. В сарафане простом, в шушуне, на плечи полушубок овчинный накинут. Лицо бледное, исхудалое, под глазами круги синие. А сами глаза — прежние, золотисто-коричневые, блестящие! И волосы — из-под шапки, золотом… Софья… Поцелуй долгий, жаркий. С Олега Иваныча аж шапка на снег слетела. — В подпол поди, Олежа, — обнимая, шепнула боярыня. — Гриша там, вчера еще брошен… Кивнул Олег Иваныч, разжал объятия. Вошли в нижнюю горницу, Олексаха мечом приподнял половицу. Холодом пахнуло, а уж темень… — Лестницу тащите, ребята! — Да не надобно лестницу, — гулко откликнулись снизу, — руку протяните только… Вытащили отрока. Весь дрожит от холода. Лицо отощалое, узкое, волосы — по плечам. Глаза синие — усмехаются. — Ну, наконец-то! Явились, не запылились. Давненько вас дожидаемся. Заплакав вдруг, на шею Олегу Иванычу бросился. Там же и формы нашли, в подполе. Монеты бесчестные печатать. Упаковали тщательно — на суде пригодятся. Пока схоронили убитых, пока то, се — и вечер подкрался. К вечеру выехали к Капше-реке всадники боярина Ставра. Остановил боярин коня, задумался. — До Куневич ведь недалече, а, Митря? — Недалече, боярин-батюшка! — К ночи доскачем? Посмотрел Митря Упадыш на небо, почесал бороденку козлиную, качнул головой отрицательно: — Нет, не успеем, батюшка… Вон, туча идет, как бы не забуранило. Лучше б в распадке лесном переждать… Махнул рукой боярин. Пес с ним, в лесу — так в лесу. Велел костер жечь да зимний шатер ставить. Завтра поутру — в Куневичи… Десяток воинов было со Ставром, не считая Митри. Все окольчужены да оружны — вояки опытные. С утра раненько засобирались Акинфиевы ловушки да капканы ближние проверить, не попалась ли дичь, ну, заодно и, бог даст, запромыслить кого. Пир на весь мир устроить задумали — в честь помолвки Олега Иваныча, человека житьего, да новгородской боярыни Софьи. Батюшка с дьячком с утра уже крыльцо церковное еловыми ветками украсили, старались. Олексаха с Демьяном, да Званом, да Терентием тоже с Акинфиевыми пошли — зверье промышлять, к обеду обещали вернуться. Из друзей Олеговых одна молодежь зеленая — Гришаня с Ульянкой — в деревне остались, с кручи на санях пошли кататься. Весело! Олег Иваныч с боярыней своей тоже разок прокатился — да в сугроб оба. Посмеялись, плюнули да пошли в баню — как раз поспела… Первый-то парок — в самый раз! Красива боярыня — и раньше-то была — пава — а тут еще похудела. Как разделась — ахнул Олег Иваныч — не боярыня, фотомодель для «Плейбоя». Потянул к себе ласково… Потом парились долго. Попарившись, снова в предбанник вышли. Только приобнял Олег Иваныч боярыню, как в дверь поскреблись острожливо, прошептали елейно: — Кваску-от, принесли, батюшка. Это хорошо, квасок-то… Натянул Олег Иваныч порты, Софья полотенцем прикрылась. Отперли засовец. — Ну, давайте квас-от. Тут и навалились. Неизвестные люди, оружны, окольчужены, злы. Враз спеленали! Ухмылялись противно. А самый-то препротивец — Митря Упадыш в дверях стоял. На пойманных зыркнув, на улицу дверь распахнул, в поклоне согнулся. Ахнула боярыня, закусил губу Олег Иваныч. Ставр-боярин на пороге возник, бледный, красивый, в плаще алом. Ухмыльнулся: — С легким парком, полюбовнички. Разрумяненные, довольные, возвращались с горки ребята, Гришаня с Ульянкой. Рядом шли, санки вместе тащили. На пригорке остановившись, поцеловались, дальше пошли. Опять остановились. Потянулся Гришаня губами… Да вдруг округлились глаза у Ульянки! — Что это там за люди, у ворот топчутся? Вроде воины… Оглянулся Гришаня. Точно — воины. Окольчужены всадники, оружны. А впереди, на коне белом — главный… Боярин Ставр! Гришаня схватил Ульянку за руку: — Вот что, беги-ка к нашим охотникам. Чай, не успели еще уйти далеко — найдешь по следам… Покачала головой Ульянка: — Нет, Гриша, беги сам, пожалуй… Я-то, чай, с самострелом лучше тебя управлюсь! — Чего?! — Не спорь, Гриша. Беги, — обняв, поцеловала парня Ульянка. — А за меня не беспокойся, я тут в овине спрячусь. Да и ты недолго… — Ну, смотри. Еще раз поцеловав девчонку, бросился к лесу Гришаня, обернулся по пути, рукой махнул. Вытащили из бани обоих. Олега Иваныча и боярыню Софью. Холодновато на улице — да не чувствовали те холода — смерть лютую чуяли. — А и то хорошо, что вместе, — повернув голову, шепнула Софья и улыбнулась. Усмехнулся и Олег Иваныч. — Смеются еще, твари, — злобно буркнул Митря Упадыш. — Ужо, досмеетесь… Оу! |