Онлайн книга «Русич. Око Тимура»
– Суп с котом, – пошутил Иван. – Сказано, рубите. А насчет потом… оставим вам оружие. Чай, крепкие мужики найдутся? – Найдутся, – обрадованно кивнул жукоглазый. – Пошли за топорами, робята! Отправив мужиков по избам, он снова подошел к Раничеву: – А ежели это… чернецы донос какой напишут? – Контора пишет, – улыбнулся Иван. – То не твоего ума забота. Как-нибудь разберемся с ними… Э, пока хватит вопросов. Вот что, какая изба тут получше? – Та, что по левую руку, Никодима Рыбы, а что? – Давай гони всех туда, покличь старост да мужиков поумнее, сам не забудь прийти. – Зачем, батюшка? – Колхоз из вас буду делать, – съязвил Раничев. – Пораспустились тут без меня. Вечером все приглашенные собрались в просторной избе Никодима Рыбы. Поднимавшийся из очага прямо под высокую крышу дым вовсе не ел глаза – потолка-то не было, – а лишь разносил тепло да заодно и дезинфицировал помещение от всяческой насекомой живности. Мужики степенно расселись на лавках и вполголоса судачили, еще б добавить махорочного дыму – и совсем как в старинных фильмах из колхозной жизни. Покачав головой, Раничев откашлялся и встал с лавки. – Ну что же, господа-товарищи, общественное собрание вотчины считаю открытым. На повестке дня три вопроса – организация вотчины, оброк и обитель. Все на «о», предложения принимаются в произвольном порядке. Значит, по первому вопросу… вот ты… ты, ты… поднимись-ка! Иван направил указательный палец в грудь давешнего жукоглазого мужика: – Звать как? – Меня? – вытаращил глаза тот. – Тебя, тебя, не меня же! – Охлупень. Хевронием нареченный. – Хевроний, значит? Так-так… Ну вот что, Хевроний, назначаю тебя председа… тьфу ты, тиуном! Хевроний так и сел на лавку, хлопая от неожиданности глазами. – С тиуном я поговорю после, – улыбнулся Иван. – Теперь об оброке. Сколько платили раньше? Только не врать, мужики! – Кажный третий сноп, а кто и половину. – Угу… Пока будете платить четверть. Но – четко! И чтоб я знал, на что рассчитывать. – А что, ежели монастырские… – А по третьему вопросу организуете отряд самообороны. Ополчение, значит. Командовать будет тиун, оружием подсоблю. Зимою чтоб парни не бездельничали, а изучали военное дело, так сказать, настоящим образом! Итак, подвожу итоги. Каждый месяц платите мне четвертую часть – от охоты там и от прочего… – А ране-то зимой не платили… – А, так вы вновь треть захотели? – Что ты, что ты, кормилец! И зимой будем. – Так вот, каждый месяц тиун – слышишь, Хевроний? – будет приезжать ко мне на городское подворье, с оброком, с новостями и за ценными указаниями, кои прошу исполнять в обязательном беспрекословном порядке, иначе монастырь вас под себя подомнет и как зовут – не спросит, вам это худо, а уж мне – одно разорение. Понятно излагаю? – Да уж, понять можно, хоть и чудно говоришь ты, боярин. – Ну и славненько. – Раничев потер руки. – Тогда можно и почивать. Извиняйте, кина мы с собою не привезли, так что все свободны… А вас, господин тиун, я попрошу остаться! С только что назначенным тиуном Хевронием Охлупнем Раничев проговорил долго, почти до утра. Парень – верней, молодой мужик, из тех, что зовут бобылями – оказался умен и вопросы понимал с полуслова. Главное, что теперь терзало обоих, была, конечно, обитель, вплотную подгребавшая под себя бывшие общинные, а теперь и вотчинные земли. Ну на тот случай существовал княжий суд, а вот что касается прямых захватов и всякого рода утеснений, тут крестьяне должны были справляться сами. – Оружие, сказал, дам, только владеть научитесь, – еще раз подтвердил новоявленный феодал. – Да, ежели что, гонца шлите – не так-то и далеко. Тиун кивнул, потом качнул головою: – Зря ты, Иване Петрович на четверть издольщину выставил. – Что так? – Прознают – и из черных земель мужики к тебе приходить будут. – Так что ж с того? – С того рязанскому князю одно разорение, кто ж на него-то работать будет? – Ах, да, – рассмеялся Раничев. – Ну все-то не уйдут, да и вы это… не афишируйте. – Чего? – Языками меньше мелите. – Ага, понял… На следующее утро довольный началом новых отношений Раничев в сопровождении воинов покинул деревню Обидово и направился в обратный путь по льду Оки-реки. Как раз сегодня в Евдоксину деревеньку Почудово и должны были отправиться сваты – боярин Ростислав Заволоцкий, Никифор-гость да старший княжий дьяк Георгий. Со всеми договорились-сладились, теперь дело было за старым воеводой Панфилом. Ну да ведь не будет против Панфил, всяко не будет! И тогда… эх… Сердце пело! В это же самое время, утречком, выехав из дальних ворот, скакали рекой шестеро – трое сватов и с каждым слуга. Хорошо, легко ехалось, был небольшой морозец, и только что взошедшее солнце ласково светило в глаза. Сваты, смеясь, щурились. Прищурились и затаившиеся в лесном урочище тати. Смотрели на речную дорожку – не покажутся ль долгожданные гости? Давненько уж поджидали, с ночи, измерзли все, изругалися. – Да где ж там они? Может, не поедут сегодня? – Не, Таисья сказала – точно поедут. – Да вон же они… Весело скакали по льду сваты, а таившиеся на берегу тати нацелили луки. Миг – и просвистели в воздухе стрелы… Раненько проснулся сей день и Панфил-воевода. Разгладил поседевшую бороду, похожую на древесный гриб – чагу, велел слугам принести парадную одежку – ферязь аксамитовую, опашень, воротник жемчужный. Знал – приедут сегодня гости, да гости не простые… Давно, давно пора было выдать замуж Евдоксю – чай, засиделась девка в девицах, уж двадцать лет скоро, еще год-другой – и никто не возьмет – перестарок… Иван – из детей боярских. Давно ль скоморохом был, а вот, поди ж ты, выдвинулся – и вотчина теперь у него, и благоволение княжие. И – любит ведь его Евдокся, видно то было старому воеводе. Что ж, значит, так и быть тому. – Эй, Прошка, открывай ворота, эвон, стучат уже! Въехали во двор сваты – все оружные, окольчуженные, да в байданах, с копьями, видно – из людей воинских, да что-то ни одного знакомого. Ничего, за доброй беседою, может, и найдется кого вспомнить. – Прошка, беги за боярышней в верхнюю горницу! Прошу за мной, дорогие гости… Богато одеты, видать и впрямь – люди важные. Особливо, вон этот молодой парень, безусый совсем, сероглазый… Господи – да никак девка это! Эвон, грудь-то выпирает. Изрядная грудь. – Ты что же, дева… О-ох… |