Онлайн книга «Русич. Молния Баязида»
– Говорят, кто-то тут меня звал? – Евдокся… люба… – враз севшим голосом прошептал Раничев. Девушка вздрогнула, словно очнулась от колдовского сна: – Иване! – на щеках боярышни заблестели слезы. – Я знала, что ты придешь за мной. Знала и… ждала. Вечером они сидели в избе у бабки Пелагеи – родственницы сторожа пионерлагеря Пахома. Пелагея Ивановна стеснялась, как она полагала – высокого районного начальства, ну а кто ж еще мог ходить в таком пальто да пиджаке, да в шляпе? Поставив на стол калитки из ржаной муки с картошкой, убежала к соседке. Раничев придвинулся на лавке к Евдоксе, обнял: – Ну, рассказывай, дева. – А чего рассказывать-то, – девушка махнула рукой. – Работаю вот… Нельзя, говорят, тут без работы… Оставшись в одиночестве на корабле – в это время Раничев как раз отстреливался за штабелями – Евдокся с Игорем преспокойно добрались до Рыбинска – никто ими не интересовался, документов не спрашивали, да что и говорить – мальчишка в пионерском галстуке да девчонка – экие важные шпионы-вредители! На поезде доехали до Тихвина, ну а там уж добрались, где пешком, где на подводах. Пелагея Ивановна, услыхав привет от родственника, встретила ребят приветливо, пустила пожить – довольна была, вместе-то все веселее. Мучицы было немножко, да тут и август подоспел – грибы, ягоды, орехи – еды хватало, к тому ж Игорь наловчился ловить с местными ребятами рыбу, а Евдоксю вот углядели как-то на лугу девки, разговорились, познакомились да потащили к себе в бригаду на ферму. – Работа нетяжелая, – улыбнулась боярышня. – Усадьбой управлять куда как тяжельше! А тут… Коровушек подоила, навоз выгребла – и все, никаких тебе больше забот. – А документы, документы как же? – допытывался Иван. – Тебя что же, без документов на ферму взяли? – Не понимаю, про что ты, – девушка покачала головой. Раничев усмехнулся – и в самом-то деле? Забыл, с кем разговаривает? – Ладно, спрошу у Игорька. Он, кстати, где? – В интернате живет, в поселке, учится. Пелагея-бабуся сказала – так надо. В окно неожиданно стукнули: – Евдокся, приходи вечером в Матренину избу песни петь. Придешь? – Приду… Да куда ж ты бежишь, Катерина? Зашла б… – Некогда, Доська, вечерком свидимся… Ты смотри, от Матрены – сразу на дойку. Иван улыбнулся: – Смотрю, прижилась… – Да, неплохо тут, весело, – кивнула боярышня. – С девчонками часто песни поем, в лес по грибы-ягоды ходим… Верней, ходили, пока тепло было. А теперь вот в комсомол какой-то пойдем. – Куда?! – поразился Раничев. – В комсомол. – Евдокся пожала плечами. – Девчонки говорят – надо. Отсталой обзывают. Ты насовсем приехал? – Нет, Евдокся, за тобою! – За мной? – боярышня обрадованно стрельнула глазами. – В город поедем? В усадьбу? Тут знаешь, такие штуки есть, трактора называются, вот бы нам с тобой прикупить парочку, как бы пригодились! И еще, я знаю теперь, как лучше фермой управлять, чтоб коровы молока больше давали, надо… – Значит, говоришь, нравится тут… – Да ничего, жить можно… Если б не черт один, с МТС! – С МТС? – Раничев навострил уши. – Противный такой, котоусый, на лысину волос начесан. – А, Федор Савельич. – Да, так его и зовут. Пристает, гад, хоть и женатый. Однажды чуть не завалил в молельной, пришлось по рогам двинуть. – В молельной? – удивился Иван. Боярышня расхохоталась. Оказывается, она так называла красный уголок на ферме. Вообще, по ее мнению, местные люди верили в странного бога по имени Сталин, Богоматерь называли тоже странно – Партия, – а святых апостолов – Молотов, Каганович, Маленков, Берия… – Говорят, за поселком истинно православная церковь есть, – мечтательно вздохнула боярышня. – Давай с тобой сходим. Иван кивнул, почувствовав вдруг на своих плечах нежные Евдоксины руки. Встав, обнял боярышню, поцеловал в губы крепко… – Подожди, – расстегивая блузку, улыбнулась та. – Дверь-то заложи на засовец. Так и повалились на высокую бабусину кровать с никелированными шариками, кольцами и горой подушек. Забыли и про дверь… А ведь кто-то наяривал уже, стучался… Одевшись, Раничев откинул засовец, увидев перед собой коротко стриженного белобрысого мальчишку в красном пионерском галстуке: – Игорь! – Иван Петрович! Обнялись. Прошлепав босыми ногами к печке, Евдокся поставила самовар. С документами, конечно, были проблемы у обоих. Директор школы – человек, по рассказам Игоря, очень даже неплохой, бывший фронтовик – в сентябре еще сделал запрос в Угрюмов, о чем и уведомил парня – дескать, теперь придут, жди. Что же касаемо Евдокси – у нее-то никаких документов никогда и не было. Парторг колхоза, по личной просьбе председателя, пытался было переговорить на эту тему с девушкой – но, естественно, ничего толкового не добился – родившаяся в четырнадцатом веке боярышня упорно отказывалась его понимать. Игорь же сказал, что документы ее сгорели под немцем – назвал город подальше, Гомель кажется – туда и послали запрос. Теперь вот ждали – не придут бумаги, будет чем заняться компетентным органам. – Так что, пожалуй, до зимы и есть время у Евдокии, – искоса поглядывая на хлопочущую у печи девушку, тихо сказал Игорь. – Да и то… Шляется тут к ней один гад. – Из МТС? – Из МТС… Так вы, Иван Петрович, выходит, знаете? – Все знаю, все! – А вот и не все… – Игорек вдруг задумался. – Знаете, сегодня с утра этот, из МТС, в школьную библиотеку заглядывал. Сильно интересовался газетой «Ленинградская правда», узнавал, какой в редакции телефон. – А, начхать на него, – небрежно отмахнулся Иван. – Все равно уезжаем. – Уезжаете? – мальчик с тоской захлопал глазами. – Жаль… – Так, давай с нами! – предложил Раничев. – Прокормимся как-нибудь и втроем. – Да нет, – вытерев набежавшие слезы, по-взрослому твердо ответил Игорь. – Зачем вам лишняя обуза? А мне здесь неплохо – школа хорошая, друзья, директор… Бабуля Пелагея Ивановна меня любит. Выправлю документы, на шофера выучусь – буду к вам в гости ездить. Вы ведь мне напишете, правда? Иван отвел глаза в сторону. В окно снова стукнули – на этот раз за Игорем. Звали на ручей – поставить крючки. Кивнув, мальчик оглянулся: – Так я побегу с ребятами? – Беги, Игорек, беги… Счастья тебе и удачи. Накинув пальтецо, Игорь убежал, помчался с мальчишками к ручью… Иван посмотрел ему вслед и перевел глаза – что-то серое ползло к избе. Мотоцикл с коляской, в нем двое в военной форме. По нынешним послевоенным временам, это кто угодно может быть – бригадир, председатель, милиционер. |