Онлайн книга «Русич. Последняя битва»
– Зайдем? – неожиданно предложил он, остановившись напротив распахнутой двери, над которой висела позолоченная пивная кружка. Иван не знал этого немецкого слова, но хорошо понял сказанное и широко улыбнулся: – Пошли… Только это… Гроши, пфенниги – нихт, нихт! – Гроссен нихт? – Переспросив, верзила сипло расхохотался и махнул рукой – мол, так и быть, угощаю. – Отто, – усаживаясь за стол, представился он. Раничев протянул руку: – Хуан. Трактирщик принес пару больших деревянных кружек со взбившимися шапками пены. Ивану показалось – ну никогда в жизни еще не пил вкуснее! Интересно. Почему этот тип – Отто – решил вмешаться в конфликт? Или эти лиходеи немало насолили когда-то и ему самому? А этот браконьер может оказаться полезным. Наверняка он хорошо знает все окрестные леса, в том числе и тот, что у старой орденской мельницы. Поговорить бы… Эх, плохо без языка. Раничев попробовал было сказать пару фраз по-латыни – Отто не понял, покачал головой: – Поляк? Ну вот, опять принимают за поляка! Раничев замахал руками: – Найн, нихт, нет. Ноу поланд! – Литвин? Хм… А что? Чем плохо сейчас назваться литвином – по крайней мере, можно будет говорить по-русски, на государственном языке Великого княжества Литовского. Только бы не приняли за шпиона. – Литвин, – согласно кивнул Иван. – Знаешь русский? – Немного. – Отто неожиданно улыбнулся и, подозвав трактирщика, заказал еще пива. – Ты смелый человек, Хуан. – Браконьер говорил по-русски с ужасающим акцентом, но все же говорил, видать, довелось когда-то пожить в литовских городах – Менске, Витебске, Могилеве или даже в Киеве, Чернигове, Брянске. – Сражаться с бандой хромого Ганса не каждому под силу, – негромко продолжал Отто. – Хорошо ты потрепал этих ублюдков. Раничев прищурился: – Вижу, и ты их не очень-то любишь. – Ненавижу! – тут же отозвался браконьер. – Они когда-то сдали меня олдермену ордена… Едва вырвался. Иван понятливо кивнул, не переспрашивая – за что сдали, наверное, что-нибудь интеллектуальное, типа охоты в чужих лесах или рыбной ловли в орденских озерах и реках. – Ты очень выручил меня, Отто, – тихо сказал он. – Поверь, не забуду. – Ерунда. – Отто отмахнулся. – Ублюдки хромого Ганса давно здесь всем надоели. – Что же городской совет? Ратманы? Никак не могут переловить? – Совет? Ратманы? – Браконьер хохотнул и, оглянувшись, понизил голос. – Хромой Ганс имеет высоких покровителей в ордене! Кто-то из высших братьев явно ему помогает, иначе давно бы повесили и его самого, и всех его людишек. – Поня-а-атно… Послушай-ка, Отто, а здесь, в городе, не выступали ли миннезингеры? – Миннезингеры поют в богатых замках. – Я имею в виду – просто музыканты. Жонглеры, мимы… – Да пели третьего дня на площади Медников. Много народу собрали, но и, правду сказать, пели неплохо. – А сколько, сколько их было?! – насторожился Иван. Браконьер ухмыльнулся: – Что, хочешь сходить, послушать? – Да не отказался бы. Ты сам-то их видел? – Нет. – Отто покачал головой. – Здесь, в таверне, рассказывали. А хочешь песен, так прогуляйся, тут недалеко. Только я с тобой не пойду, дела. – Понятно, – кивнул Иван. – Вот что, Отто. Я бы хотел тоже тебя угостить… а заодно и переговорить об одном выгодном деле. Встретимся? – Да хоть завтра, если не буду занят. На южной окраине найдешь Цветочную улицу, спросишь Отто Жестянщика – там покажут дом. Ну а пока прощай. – Цветочная улица, Жестянщик Отто, – выходя на улицу, негромко повторил Раничев. Площадь Медников искать долго не пришлось, она и в самом деле располагалась неподалеку от таверны, почти сразу же за углом. Еще издалека Иван услыхал музыку – лютня, свирель, брунчалки. Веселый голос затянул что-то на немецком. Раничев улыбнулся и, прибавив шагу, свернул… Захолонуло сердце – свои! Подпрыгивая и изгибаясь, выстукивала брунчалкой ритм Ульяна в той же самой мужской просторной накидке – кабане – и голубой шапочке с фазаньим пером. Рядом с ней, выводя мелодию, играл на свирели Глеб; собирая деньги, с шапкой в руках, шнырял в немногочисленной еще толпе Осип Рваное Ухо, а приказчик Савва, трогая струны лютни, пел, вернее, читал веселым речитативом, безуспешно стараясь сохранить самое серьезное выражение лица. Ну оттого только смешнее было: О городке он слышал много И за добычей в путь-дорогу Пуститься через сорок дней Решил. Сначала двух пажей Послал он в город – побираться И меж людьми прослыть стараться Слепыми и хромыми там… Собравшийся народ активно смеялся и щедро бросал в шапку деньги, которые рыжий Осип принимал с такими уморительными ужимками, что немедленно хотелось дать еще. Раничев не стал протискиваться сквозь толпу, просто стоял, скрестив на груди руки, и слушал. Лишь когда Рваное Ухо подкрался прямо к нему, изогнувшись в поклоне, развел руками: – Нету у меня денег, Осип. Кончились! – Что? – Парень переспросил было по-немецки и, вдруг подняв глаза, растянул губы в улыбке: – Боярин! – Вы как здесь? – Да вот, работаем. Дней пять уже, как после похорон ушли из замка. Позвать наших? – Нет, пусть еще поиграют – все деньги. Где поселились? – На постоялом дворе, у старого Зеппа. Старик берет недорого, да и харчи наваристые. – Осип шмыгнул носом. – А вообще это Ульянка придумала, в городке этом играть. Сказала – ежели объявится боярин, обязательно нас отыщет. – Ишь ты. – Раничев покачал головой. – Сообразила. А что ж вы из замка ушли? – Да плохо там стало, нерадостно, – негромко пояснил отрок. – После похорон молодого хозяина и пажа загрустили все. Да этих еще боятся, пруссов. – Кого? – изумился Иван. – Пруссов. Так ты не знаешь, господине? Это ж они, язычники, убили и несчастного Александра, и пажа Генриха! Вот уж чего Раничев никак не ожидал, так это такого известия! Действительно, новость. – И кто ж такое сказал, ну о пруссах? – Орденский брат Альбрехт, он и расследовал эти случаи, с благословения члена Совета брата Гуго фон Райхенбаха. – И что, брат Альбрехт так и сказал, что Александра и Генриха убили пруссы? – Ну да. – Осип пожал плечами. – Даже целый доклад написал, потом после похорон зачитывал. – А про меня… Про меня ничего не говорил? |