Онлайн книга «Ночной смотрящий»
|
– Вот как у меня глаза! – обрадовались в углу. – Вот посмотрите! – У тебя сейчас не те. У тебя сейчас глаза как у вареного порося… Ну, короче, я стою и думаю – он ведь прошел в здание? Прошел. Трупов на входе что-то не видать – сами пустили. И на второй этаж пустили тоже. Прямо с шотганом, портфелем и в шляпе. Выстрелов я не слышал. Если, конечно, у него топор в портфеле и он этим топором папу ухайдакал… – И портфеля сейчас нету! – сообщили из угла. – Спасибо, утешил. В общем, я бы тогда долго еще соображал, что к чему. И тут из кабинета папин голос: кто там? А я молчу. А Котов оборачивается к двери и говорит: это подполковник Туровский к вам. Помнит ведь, зараза! Папа ему: скажи, пусть заходит. И Котов мне: заходите. Типа разрешил. Вот. – Ну а ты чего? – Ну я и зашел. – А папа? – А папа говорит: не ссы, это мой офицер по особым поручениям. Числится в архиве, чтобы не отсвечивал. Ясно? Я ему: извините, товарищ генерал, но как же та знаменитая расчлененка – она имела место или нет? А папа мне спокойно отвечает: та расчлененка, она кого надо расчлененка, понял? – Ни хрена себе! – восхитились в углу. – Ну-у… Водки подполковнику Туровскому! И еще раз водки. Открылась дверь, вошел старший лейтенант. Практически трезвый. Твердым шагом промаршировал в угол, сцапал налитую для подполковника рюмку и одним махом ее опрокинул. – Ну? – спросили его. – Поговорил с маньяком? – Не сложилось… – помотал головой старлей. – Но вообще… Хорошо, что он сегодня без топора. Ну и глаза у мужика, бля! * * * Котов старлея почти не заметил. Он и собравшихся в бильярдной нетрезвых товарищей офицеров толком не разглядел – прошмыгнул мимо, стараясь не привлекать внимания. Через столовую он бы легко не проскочил, там как раз орали хором «Наша служба и опасна, и трудна». А пьяный сотрудник органов, когда поет эту песню, только кажется расслабленным. На самом деле у него изо всех клапанов сифонит боевой дух. Ну его на фиг, пьяного сотрудника органов, в таком состоянии. Поэтому Котов прошел через бильярдную. И едва свернул к лестнице, ведущей на второй этаж, как его с неженской силой ухватили за рукав. – Котик, ты редкая скотина! – произнес осипший от выпивки ангельский голосок. – Ой, – сказал Котов, оборачиваясь. – Ой, Наташка, какая ты смешная! – Это шампанское, товарищ капитан. Вкусное шампанское. Ты где был? – Где был… Пиво пил! – Ну и дурак! – Наташа… – Котов шагнул к девушке вплотную. – Я же говорил, не могу. Ты хоть отца спроси, он подтвердит – нельзя мне на люди. – А мне с какими-то дебилами танцевать – можно, да? Все платье в слюнях. Эх, Котик… – Красивое платье, – сказал Котов. – И чистое, по-моему. – А давай его испачкаем! – Ой, – опять сказал Котов. Он словно вывернулся наизнанку, весь переродился, встав рядом с этой девушкой. И худоба его уже выглядела не болезненной, а элегантной. Расправились плечи, оказавшиеся неожиданно широкими. А запавшие щеки говорили скорее об аристократизме, чем алкоголизме. Да, было в нем по-прежнему много от хищной птицы. Но сейчас эта птица смотрелась довольно гордо и почти благородно. Девушка, стоя на высоких каблуках, была с Котовым одного роста. Очень белая кожа и вьющиеся черные волосы до плеч, милое юное личико. Черное с отливом платье. Даже нетрезвая улыбка ничего не могла испортить в этом совершенном ансамбле. – Наташка, ты прямо королева ночи. – Знаю, я тебе всегда нравилась, – кивнула девушка. – А ты – мне. Но ты скотина, потому что не пришел. Испортил праздник. Они меня всю обслюнявили. Сверху донизу! Все платье… – А ты бы его сняла, прежде чем танцевать, – предложил Котов. – Сняла? – Девушка задумалась. – Тьфу, дурак! Издеваешься над бедной нетрезвой женщиной. – Как можно! Дверь бильярдной открылась, и к лестнице вышел какой-то пьяный молодой человек. – О! – обрадовалась девушка, тыча пальцем. – И этот тоже! – Да? – Котов обернулся. – М-м-м… – сообщил молодой человек, отрицательно мотая головой. – Желаю вам счастливого полета, – сказал Котов. – М-м-м!.. – кивнул тот и поспешно удалился в сторону туалета. – А что он? – спросил Котов у девушки. – Что – он? – Ну, ты сказала – и этот тоже. – Ай, да все они козлы! У папика одни козлы в подчиненных. – И я? – притворно расстроился Котов. – Не-ет, Котик, ну что ты. Ты не козел. Ты – котик. Ну, пошли! – Наташ, я ведь по делу. Подожди немного, а? – Это ты подожди. Не дергай папика, он устал. В кабинете спрятался и виски пьет. Как лекарство, говорит. Дай ему продохнуть хоть полчасика. А мы с тобой пока… – она уставилась на Котова жадными блестящими глазами. – Потанцуем! Котов опять ссутулился и бросил настороженный взгляд на дверь столовой. Там уже притомились распевать и теперь, похоже, выкаблучивали. Музыка сквозь грохот разудалой пляски едва прослушивалась. В этот момент Котова поцеловали. Губы у Наташи были мягкие, влажные, от нее одуряюще пахло шампанским. И водкой тоже немножко пахло. Котов сомлел и временно утратил чувство реальности. Крепко обнял девушку и буквально впился в нее. – Только потанцуем, – сказал он примерно через полминуты. – У меня потанцуем! – воскликнула девушка и почти волоком потащила Котова по лестнице наверх. Напротив генеральского кабинета Котов попытался затормозить, но его бесцеремонно толкнули вперед. – Здоровая ты стала… – заметил Котов. – У влюбленной женщины скрытые резервы включаются, – сообщили ему. – Что ты вообще знаешь о женщинах, Котик? – Наташ, а, Наташ… – Ты их вообще любишь, женщин? – Не очень. Я плохо умею их готовить, – признался Котов. – Ха! Рассмешил! Какой ты милый, Котик! – Угу, – согласился Котов безрадостно. Его впихнули в незнакомую полутемную комнату, освещавшуюся через распахнутую настежь балконную дверь. Котов машинально отметил, что луна все еще очень яркая, но на самом деле уже никакая. Ерундовая луна – для тех, кто понимает. Кончился цикл. Почти месяц более или менее нормальной жизни впереди. Не очень спокойной, конечно, но хотя бы не смертельно опасной. Не смертельно опасной – всем. Его городу. А может, и всей стране. Если, конечно, не принимать в расчет чудовище, разъезжающее на длинном черном «БМВ» с московскими номерами. И черт еще знает, сколько таких чудовищ. Котов тихонько вздохнул. |