Книга Сегодня или никогда, страница 35 – Люси Дейн

Кривить душой Викки не умела, поэтому честно призналась себе, что ее интерес к Саймону не ограничивается чисто физическим влечением. Ей случалось влюбляться и раньше, но те чувства не шли ни в какое сравнение с нынешними.

Однако по иронии судьбы именно от этой любви она вынуждена отказаться.

Если бы Стефани не наняла меня шпионить за Саймоном, я была бы чиста перед ним и наши отношения могли бы продолжиться, с горечью подумала Викки.

А если бы Стефани наняла другого человека, ты даже не познакомилась бы с предметом своих вздохов! — прозвучало в ее подсознании.

С этим она вынуждена была согласиться. Получался замкнутый круг. Но сколько над этим ни размышляй, результат один — им с Саймоном вместе не быть.

Выходит, нынешний вечер прощальный. Викки вздохнула. Тем более нужно провести его как можно приятнее. И это даже лучше, что Саймон ни о чем не догадывается.

Вытираясь, она услышала, как хлопнула входная дверь.

Вернулся! — радостно подумала Викки.

Она завернулась в одно полотенце, другое обмотала вокруг головы в виде высокого тюрбана и толкнула дверь ванной. В комнату Викки вошла, слегка семеня и придерживая грациозно поднятой рукой тюрбан, будто это была амфора с зерном или вином. На ее губах блуждала кокетливая улыбка.

Саймон стоял спиной к балкону, и поначалу Викки не разглядела его лица. А когда приблизилась, похолодела.

Саймон смотрел на нее мрачно, с прищуром и выглядел так, словно вдруг постарел на несколько лет.

— Что случилось? — спросила Викки, с которой разом слетела вся игривость.

— Это... — Голос Саймона пресекся, и он вынужден был откашляться. — Это ты меня спрашиваешь? — хрипло произнес он.

В глазах Викки промелькнуло удивление.

— Но... — И тут ее взгляд упал на кровать. Там были разбросаны какие-то фотографии. — Что это? — прошептала Викки помертвевшими губами, начиная понемногу понимать, что произошло.

— Взгляни сама, — сухо предложил Саймон.

Она наклонилась над карточками. Так и есть! Это те снимки, которые были сделаны ею за время пребывания в Париже. На Лазурном берегу Викки ничего не фотографировала. Ее взгляд скользил по глянцевым изображениям. Почти на всех Саймон целовался с девушками. В аэропорту, на выставке, на вилле Мари Дюбуа... И еще были фотографии самой Викки — в платье от Дени Ленотра, — на которых она выглядела просто потрясающе.

Выпрямившись, Викки медленно стянула с головы полотенце и провела пальцами по влажным волосам.

— Саймон, я...

— Ты шпионила за мной, — констатировал он с убийственным спокойствием. — Верно?

Викки молча теребила в руках полотенце. Что она могла сказать?

— Только не понимаю зачем, — продолжил он. — В этих снимках просматривается некая система. На каждом я запечатлен с девушками. И везде они целуют или обнимают меня либо я — их. — Он дернул плечом. — Странно лишь одно: зачем ты сфотографировала меня с моей двоюродной сестрой. Я имею в виду Моник, приехавшую за мной в аэропорт... Но это доказывает, что следить за мной ты начала еще там. А может, еще раньше, в Лондоне? Говори, отпираться бессмысленно.

Викки и сама это понимала. От ледяного тона Саймона у нее болезненно сжималось сердце.

Значит, Моник его двоюродная сестра! — вспыхнуло в ее мозгу. Впрочем, какое это теперь имеет значение...

Саймон смерил Викки взглядом с головы до ног. С влажными и спутанными после ванны волосами она показалась ему особенно красивой. И вожделенной. Даже сейчас, когда открылась неприглядная истина, Саймон все еще страстно желал ее. Он криво усмехнулся.

— Как ловко тебе удалось обвести меня вокруг пальца! Очаровала меня, в постель ко мне забралась, а я ничего не заподозрил. И даже начал было подумывать о... Ладно, оставим это. Говоришь, ты дизайнер? А по-моему, ты неправильно выбрала профессию — тебе бы актрисой быть!

Викки вздрогнула: Саймон был третьим по счету, кто сказал ей о неправильном выборе профессии. Только на этот раз все получалось наоборот.

— Я и есть... — Она вовремя осеклась.

— Что? — пристально взглянул на нее Саймон. — Молчишь? Может, все-таки признаешься, на кого работаешь? Если бы я был женат, то решил бы, что компрометирующие материалы собирает против меня жена. Но я холост, и поэтому твои действия ставят меня в тупик.

Викки наконец невесело усмехнулась.

— В наши дни собирают сведения даже о женихах.

В глазах Саймона промелькнуло удивление.

— Это я, что ли, жених? Что-то не припоминаю, чтобы делал кому-то предложение.

— Да, но на тебя смотрят как на потенциального жениха.

— Вот как? И кто же?

— Одна девушка, дочь состоятельных родителей. Она влюблена в тебя, а мать не желает выдавать ее за такого ловеласа, как ты.

— Благодарю за лестное определение, — сухо произнес Саймон. — Значит, мамаша поручила тебе следить за мной?

Викки молча кивнула.

— И хочет показать эти снимки, — он метнул взгляд на разбросанные по кровати фотографии, — своей дочери?

— Стефани говорит, что только так можно убедить девчонку выбросить тебя из головы.

— Стефани? — быстро спросил Саймон.

Викки прикусила губу.

Ох, какая же я идиотка! Сболтнула имя клиентки!

— Насколько я понимаю, это имя матери. А как зовут дочь?

— Синти, — мрачно произнесла Викки, не видя больше причин продолжать игру в прятки.

Саймон задумался.

— Синти, Синти... Балерина из Ковент-Гардена?

— Нет. Впрочем, я не знаю, чем она занимается. Ее отец делает деньги в сфере промышленного оборудования.

Саймон еще немного подумал, потом пожал плечами.

— Хоть убей, не могу понять, о ком ты говоришь.

— Вы с Синти встречались на вечерниках, и ты даже приглашал ее в ресторан.

— Ну мало ли кого я приглашал! Назови уж фамилию, что ли.

Чуть помедлив, Викки произнесла:

— Кертис.

— Синти Кертис?

Последовала новая пауза, после которой Саймон холодно заявил:

— Девушку с таким именем я не знаю.

Викки недоуменно взглянула на него.

— Этого не может быть! Стефани говорила, что вы встречались много раз.

— Не знаю, чего тебе наговорили, но я пока в своем уме, и с памятью у меня все в порядке. Эта Стефани назвала тебе мое имя?

— Нет. Но все и так было ясно. Она показала мне твое фото в газете, и я тебя узнала.

На губах Саймона медленно возникла усмешка. Затем он язвительно произнес: