Книга Храбр, страница 12 – Олег Дивов

Илья медленно обошел священную рощу. Слишком много следов, все затоптано. Такое же месиво на пути от рощи к селу, не поймешь, кто куда и когда бежал. Но похоже, в самый разгар кровавого жертвоприношения из леса выскочила нечисть, вся до последней мелкой тварюки, и напала на молящихся. И разметала в кровавые ошметки. И съела. Илья подумал – это было справедливо.

Они могли биться и умереть достойно. Могли после первых же смертей бежать, не по опасной узкой дороге в Карачев, а за реку, к далекому Киеву. Боялись, волоты настигнут их? Наверное. Но они могли сделать хоть что-то! Не сдаваться.

А они взяли и пали на колени перед божеством.

И божество покарало их за слабость.

Илья вернулся к Перуну. Еще раз посмотрел на него пристально.

– Нет, ты не бог, – сказал он идолу.

Повесил булаву на пояс. Развязал пару ремешков, стягивающих куртку у шеи. Сунул руку под рубаху, нащупал там крест, а рядом с ним кожаный мешочек. Достал что-то из мешочка и показал Перуну.

– Гляди.

На ладони Урманина лежал маленький кусочек железа в виде буквы Т.

– Увидел?

Илья спрятал железку обратно на шею, застегнул куртку и снова взял оружие в руки. Мгновение он стоял перед идолом, словно раздумывая, не врезать ли ему булавой по оскаленной морде.

– Теперь ты знаешь, что будет, – сказал Илья.

Круто повернулся и ушел к селу.

Из Девятидубья донесся сдержанный грохот. Там пытались без лишнего шума раскатать избу.

* * *

Малая дружина не добилась в Девятидубье ничего, кроме позора, но дала уяснить важное. Нечисть не хотела идти за Смородинку. Только пара молодых рыже-бурых тварей выскочила на лед, преследуя отступающее воинство, но сразу встала. Обычно волоты не боялись рек, наоборот, они любили воду, хорошо плавали и ныряли, а зеленые лешаки так вообще жили на болотах, в самой топи, питаясь лягушками и змеями. Отогнать от реки берегиню надо было постараться. Да никто, пожалуй, и не пробовал, если оставить братьев Петровичей, которые непонятно чего с берегиней учудили – по пьяни небось.

Раз отпрыски Солового встали на реке, а потом еще пошвыряли на лед объедки коней, обозначив так границу, значит, глава рода не считал землю за Смородинкой своими охотничьими угодьями. Видимо, он с самого начала двигался на восход, туда, где леса гуще, дичи больше, селений меньше. Не застрянь он у Девятидубья да не оголодай вконец, никто бы его и не заметил.

По большому счету, все эти «если бы да кабы» Илью не заботили. Ему надо было уберечь то, что он пренебрежительно называл «обоз», – сани, коней, челядь Петровичей, Миколу. Дабы строптивый парубок не дергался, его назначили над челядью временно главным. А то прискачет, неровен час, на подмогу, тут и конец ему.

Миколе приказали до захода солнца убраться с обозом на пару верст за реку, встать по возможности в открытом месте, обложиться кострами и сидеть тихо до особого распоряжения.

– А если тут у вас что? – неуверенно спросил Микола.

Он нашел в снегу у реки оброненный кем-то из дружинников меч и с тех пор очень волновался. Когда дружина, пусть даже не «младшая киевская», а вовсе малая, с бору по сосенке, удирает, теряя оружие, тут заволнуешься.

– А если что, я тебе свистну, – пообещал Илья.

Как и предсказывал Лука Петрович, от Девятидубья мало чего осталось, когда его раскатали на требуемое количество дров. Только баньки у реки не тронули, да кузницу Лука не позволил ломать, маленькую, тоже над самой рекой, наверняка переделанную из бани.

– Железо из кузни грузите в сани, – распорядился он. – Пригодится в хозяйстве.

Подгоняемая страхом, челядь разметывала избушки и кладовки с невероятной скоростью.

– Истинно говорят: ломать не строить! – только и сказал Василий.

– Вот вы, значит, как можете трудиться на самом деле, – добавил Лука. – Вернемся домой, высеку всех скопом и каждого по отдельности. Лентяи!

Постоялый двор обнесли кольцом высоких, в рост человека, костров, готовых к немедленной растопке. От костра к костру бродил Лука и вздыхал. Стало ясно, что хоть Петровичу и отказали, а в мечтах он все равно видел Девятидубье своей вотчиной.

Пока обоз собирался, витязи сели подкрепиться. На ночь и утро Микола сделал каждому по два куска жареного мяса, завернутого в толстые лепешки. Для питья отыскал пару уцелевших кадушек и наполнил их водой из проруби.

– Хозяйственный какой, – оценил Василий. – Болтает только много. Микола, а Микола! Бросай своего дядю, иди ко мне. Не пожалеешь. Делать ничего не надо, мне и так четверо штаны подают. Когда осмотришься, ключником тебя поставлю.

– Я в холопы не пойду. Да у вас и терем-то не свой, – ляпнул Микола.

Василий залился краской и поднял было кулак, но передумал.

– И правда болтает много, – согласился Илья. – Пороть его некому.

– Ты ему дядя, ты и выпори… – прошипел Василий.

– Домой вернемся если – выпорю, – пообещал Илья.

И незаметно подмигнул Миколе.

Смеркалось. Илья на прощанье огладил Бурку, что-то шепнул ей на ухо, и обоз ушел за реку. Хмурый и сосредоточенный Микола ехал последним. «Потому что я главный, а опасность сзади», – объяснил он.

– И правда добрый парубок, – сказал Лука. – Не бывать ему ключником. В дружинники глядит. Слышь, Урманин! Не отпускай его. А то он так много о себе мнит, что непременно молодым погибнет.

– Не бухти, – попросил Илья. Он стоял у растопочного костра, глядел в сторону леса, склонив голову набок, и даже вроде шевелил ушами.

Петровичи послушно замерли. Освоившись в Девятидубье, они заметно осмелели, но сейчас приближалась ночь.

– Учуяли нас, – сказал Илья. – Днем еще учуяли, но через сон. А теперь просыпаются. Берите головни, братья. Палите, и расходимся по местам.

Костры вспыхнули быстро, постоялый двор опоясался кольцом пламени. Стало очень светло внутри кольца, и непроглядная темень застила мир за его пределами. Илья обошел всю огненную стену, придирчиво ее разглядывая, и остался доволен.

– До утра ни одна тварь не сунется.

По задумке Ильи, твари должны были всю ночь шастать вокруг двора и к утру сдуреть от злости. Кто-то наверняка уйдет в лес дрыхнуть на голодное брюхо. А те, что останутся, будут в самый раз для битья – усталые, отупевшие, рвущиеся к добыче любой ценой.

– А утром мы их поодиночке…

И тут из-за костров свистнули.

Лука и Василий выронили головни, присели и зажали уши.

– Привыкайте, братья, – посоветовал Илья, болезненно морща лоб. – Это еще легонько. Вот сейчас…

Новый посвист был похож скорее на хлопок, словно кто-то, ростом до неба, звонко ударил в ладоши. Василий со стоном упал на одно колено. Лука мотал головой. Даже Илья чуть пригнулся.