Книга Мисс Чудо, страница 26 – Лоретта Чейз

Он должен быть благодарен за то, что может опереться на здравомыслящую деревенскую женщину, которая не плачет, не паникует, а сохраняет спокойствие, словно товарищ по оружию.

С ее помощью он кое-как вышел на прибрежную отмель и наконец выбрался на берег.

Идти стало чуть-чуть проще. Было скользко, но они, поддерживая друг друга, все же спускались вниз, а не лезли вверх по склону. Вот и поляна. Встревоженный Джок уже собирался отправиться на поиски.

Мирабель не раз приходилось делать вид, что она держит ситуацию под контролем. Когда речь идет о бизнесе, приходится сохранять невозмутимое спокойствие, даже если поздние заморозки уничтожили завязи на плодовых деревьях, или из-за сырой погоды сгнила половина запасенного на зиму сена, или начался падеж овец от какой-то загадочной болезни.

Как говорил капитан Хьюз, она была капитаном судна, а благополучие судна и экипажа зависит от капитана. Прояви она любые признаки смятения, нерешительности, сомнения или тревоги, это моментально передалось бы остальным, подорвало боевой дух и поставило бы под удар и экипаж, и судно.

Она взвалила на свои плечи дела отца, потому что он сложил с себя командование, позволив течению нести поместье на скалы и тем самым поставив под угрозу благосостояние людей, которые от него зависели.

Теперь, когда она уже десять лет исполняла обязанности своего отца, для нее стало второй натурой брать на себя инициативу в любой ситуации, какой бы катастрофической она ни была.

Когда мистер Карсингтон свалился в ручей, она была близка к истерике. С сильно бьющимся сердцем она спускалась к воде. Стена дождя мешала ей видеть, и она не могла бы с уверенностью сказать, дышит ли он. Руки у нее так тряслись, что она не сразу смогла нащупать пульс.

К счастью, он открыл глаза и мгновение спустя, видимо, узнал ее. Она немного успокоилась и обрела способность мыслить.

Пока они добирались до Олдридж-Холла, она постепенно приходила в себя и к тому времени, как слуги сняли мистера Карсинггона с коня и уложили на импровизированные носилки из приставной лестницы, поняла, что с ним случилось что-то более серьезное, чем растяжение лодыжки.

Он воспротивился тому, чтобы его несли, потом снова что-то забормотал, очевидно, не сознавая, где находится. В доме все повторилось, но слугам удалось внести его вверх по лестнице в гостевые апартаменты.

Было бы проще поместить его в одну из комнат на цокольном этаже, но оттуда легче сбежать. Мирабель была уверена, что он попытается сбежать. Ведь у него не было с собой даже смены белья. Вряд ли человека, которого не остановил ледяной ливень, остановит поврежденная лодыжка.

Ей было необходимо позаботиться о том, чтобы он оставался в покое, по крайней мере до тех пор, пока его осмотрит доктор Вудфри.

Она видела, как мистера Карсингтона переложили с носилок в кресло, и позаботилась о том, чтобы удобно уложили его больную ногу. Отправив лакея Томаса за нужным ей инструментом, она жестом приказала Джозефу оставаться рядом, решив, что гостя нужно подготовить к уничтожению его дорогостоящих сапог.

Она сказала ему, что вот-вот принесут горячую воду и он сможет принять ванну.

— Боюсь только, что ваш сапог придется разрезать, — добавила она.

Он воспринял это известие спокойно.

— Мои сапоги… Кру хватит удар, когда он об этом узнает. — Его золотистые глаза лихорадочно блестели. — Мне нужно снять одежду, — сказал он, взявшись за узел промокшего галстука.

Она остановила его.

— Ткань намокла, и с ней трудно справиться. А вы дрожите. Позвольте мне помочь.

Он нахмурился, выпустил из рук галстук и поднял подбородок.

Мирабель наклонилась и принялась развязывать узел, пытаясь унять дрожь в руках.

— У папы нет камердинера, иначе я прислала бы его к вам, — произнесла она, справившись с галстуком. Как только будут сняты сапоги, слуги разденут его и помогут искупаться.

— У герцога Веллингтона тоже нет камердинера, — сообщил мистер Карсингтон. — Его светлость обходится без него, а я тем более могу обойтись. Но Кру присматривал за мной всю мою жизнь. Он повсюду следовал за мной. — Алистер прерывисто вздохнул, взгляд его стал отстраненным. — Еще немного — и я встану. Надо помочь. Не могу же я здесь лежать. Какая жалость. Нечего будет написать на могильном камне.

Он снова стал бормотать что-то невнятное. Мирабель не хотелось думать о том, чем это вызвано. Она была уверена в одном: в результате растяжения лодыжки горячечного бреда не бывает.

Она вспомнила, как бредила мать в последние дни своей жизни, но поспешила прогнать эти мысли. И приказала себе сосредоточиться на том, чтобы ее гость был как можно скорее вымыт и согрет.

— Мистер Карсингтон, нам придется разрезать ваши сапоги, — сказала она, сдерживая дрожь в голосе. — Они все равно пришли в негодность.

Он кивнул.

Появился Томас с ножом. Мистер Карсингтон взглянул на слугу, и тело его напряглось.

— Только не надо резать, — сказал он. — Это всего лишь царапина.

Мирабель легонько прикоснулась к его лбу. Он был горячий.

— Щиколотка у вас, наверное, распухла. Если стаскивать сапог, можно причинить вред.

Он взглянул на нее. Взгляд его, кажется, стал более осмысленным.

— Сапоги. Конечно. Я сделаю это сам.

— Вы совсем окоченели, — сказала она, — и руки плохо двигаются. Прошу вас, будьте благоразумны, позвольте Джозефу сделать это.

Мистер Карсингтон взглянул на свои дрожащие руки.

— Не надо Джозефа. Сделайте это сами. Вашими прохладными твердыми руками. Разрежьте их оба, как считаете нужным. Я имею в виду сапоги. И не обращайте внимания, если я буду всхлипывать. Эти сапоги мне очень дороги. — Он бросил на нее озорной мальчишеский взгляд. — Я пошутил, чтобы заставить вас улыбнуться. Вы цените шутки, я знаю.

Мирабель, несмотря на тревогу, действительно улыбалась. Взяв из рук Томаса нож, она опустилась на колени и принялась за дело.

Как только сапоги сняли, все остальное пошло как по маслу. После ванны мистер Карсингтон согрелся. Он позволил уложить себя в постель, подсунув под больную ногу подушки и приложив к лодыжке мешок со льдом. Зайдя к нему некоторое время спустя, Мирабель увидела, что он задремал.

Он проспал недолго, потом забеспокоился и стал что-то бормотать, как это было тогда, когда она пыталась осмотреть его в ручье. Она попробовала успокоить его, но он еще сильнее заволновался.

— Я не могу здесь лежать, — сказал он, приподнимаясь с подушек. Вырез его ночной сорочки распахнулся, обнажив часть груди, покрытую курчавыми темно-золотистыми волосами. Волосы были влажными, как и край ворота. На шее билась жилка. — Где моя одежда?

Мирабель напомнила ему, что его одежда промокла и что слуги приводят ее в порядок.