Онлайн книга «Удар судьбы»
|
— Слишком растягиваю слова? — Да. И некоторые произносишь как-то странно. Откуда ты? — Меня называют Пафлагонцем, — промолвил юноша, прислушиваясь к стуку копыт. — Но это не так — я русский. — Русский?! Вот здорово! У нас в гостях были русские паломники — им очень понравилась и Святая София, и церковь Хора — особенно, конечно, мозаики и фрески. Ты, конечно, слыхал про Федора Метохита? — Нет, — Лешка не стал врать, почему-то вот не хотелось сейчас… — Как? — девушка округлила глаза. — Это же великий ученый, поэт, монах! Он жил и творил в монастыре Хора — основал там огромную библиотеку, украсил церковь мозаиками, знаменитыми на весь христианский мир! «Мария и Иосиф перед проконсулом Квирином» — не видел, что ли? Лешка сгорал от стыда — не первый раз его уже упрекали в невежестве, его, человека двадцать первого века! Впрочем, а что он видел-то, кроме тракторов и сельхозмашин? Да и вообще, что видели и что знали его сверстники где-нибудь в провинции, да и не только. Много ли молодых — да и не обязательно молодых — москвичей или петербуржцев знают, где находится церковь Хора? Да и просто — что такое фрески, мозаика… Лешка покачал головой — тупые, блин, гоблины! А сам-то он кто? — А почему такое название — Хора? — юноша ловко перевел разговор в несколько иную плоскость. — Хора — это одно из восхвалений Господа нашего Иисуса Христа и Матери Божией! — положив вожжи на край сиденья, Ксанфия перекрестилась. — Правда, некоторые полагают, что «Хора» — просто означает «место, расположенное за городом». Не знаю. — Ага! — уколол Лешка. — Вот, и ты не знаешь! Куда уж мне, простому трактористу и пэтэушнику. — Кому? — Ну, провинциалу. Девушка неожиданно улыбнулась: — Твоя беда легко поправима. Лекса! Ведь ты хочешь стать знающим и умеющим подать себя в обществе человеком? — Конечно, хочу… — Ладонь юноши словно бы ненароком накрыла девичью руку. Коляска как раз въехала в тень одного из церковных притворов… и Лешка, набравшись храбрости, поцеловал девушку в губы… И целовал долго – долго, пока предоставленная сама себе лошадь не вывезла коляску на людную площадь. — Слушай, — тяжело дыша, негромко произнесла Ксанфия. — Давай поедем… тут, в одно место… Немедленно! Сейчас! Лешкины возражения во внимание не принимались, да и не очень-то он возражал, так, для порядка. Девчонка, словно осатанев, погнала коляску, не обращая внимания на выскакивающих из-под копыт и колес прохожих, выкрикивающих гнусные ругательства вслед несущемуся экипажу. Ну, не девчонка — чисто Шумахер! Лешка даже опасаться стал — как бы не перевернулись, ведь могли, могли… Наконец, коляска, замедлив ход, въехала в какую-то подворотню и остановилась напротив глухого забора, выкрашенного побелкой. В заборе зияла узкая дверца, увитая густым зеленым плющом. — Подожди, — оглянувшись по сторонам, Ксанфия подбежала к калитке и несколько раз стукнула в нее кулаком. Немного выждала. Затем постучала еще. Дверца наконец отворилась, правда, не до конца, нараспашку, а слегка, чуть-чуть… Что-то кому-то сказав, Ксанфия обернулась и жестом позвала юношу — иди, мол. Пожав плечами, Лешка вылез из коляски и протиснулся в калитку вслед за девушкой. Они оказались в обширном саду с оливковыми деревьями, грушами, яблонями, виноградом и еще какими-то деревьями и цветами. По неширокой аллейке, указывая дорогу, шагал привратник — лысый темноглазый старик, судя по гладкому подбородку и тоненькому голосу — евнух. — Сюда, госпожа! — пропищал он, подойдя к опоясывающей обширный особняк галерее. — Я заплачу чуть позже, — Ксанфия нервно закусила губу. Старик поклонился: — О, не стоит и беспокоиться. Проходите. Влюбленные — наверное, уже можно было их так называть — оказались в полутемной гостиной и по узкой лестнице поднялись на второй этаж, в комнату, довольно обширную и темную… Лешка вдруг отпрянул, сбоку явно кто-то стоял! — Не бойся! — расхохоталась Ксанфия. — Это всего лишь статуя. Их здесь много! Статуй здесь действительно хватало, похоже, что мраморных, размером с человеческий рост, раскрашенных, голых… Ну, какие же статуи в одежде? — Это настоящие, греческие, — отворив широкие ставни, девушка улыбнулась. — Недешевые, между прочим… За окном, во дворе, что-то журчало. Лешка не поленился, подошел, выглянул, увидев внизу бьющий фонтан и пруд. — Прежний владелец очень любил ловить прямо из окна золотистых карпов. — Да-а… — юноша покачал головой. — Красиво жить не запретишь! И где теперь прежний хозяин? Не иначе — в тюрьме? — Откуда ты знаешь? — Так… Догадался. Подойдя, Ксанфия обняла его сзади и поцеловала в шею. Лешка повернулся… — На! — девушка подала ему… отрез какой-то голубоватой ткани. — Задрапируй окно… Видишь, там, наверху, есть карниз. — Сделаю, — кивнув, Лешка проворно повесил занавесь, и в комнате сразу образовался некий приятный полумрак… навевающий вполне определенные мысли. — Нет-нет, не поворачивайся! Я скажу — когда… Заинтригованный, юноша пожал плечами и принялся ждать. Ожидание, впрочем, не затянулось надолго. — Можешь повернуться, — разрешила Ксанфия. Лешка обернулся… И никого не увидел! То есть никого, кроме статуй, среди которых — он присмотрелся — были и женские — все в разноцветных париках. — Отыщи меня! — прозвучал девичий голос. — Ну же! Юноша скользнул к статуям… Горевшие по стенам светильники еще больше сгущали полумрак… Ага, вот она, Ксанфия! Какая великолепная грудь! — Ты! — Лешка протянул руку… и тут же отдернул, почувствовав вместо нежного тепла кожи каменный холод мрамора… — Не угадал! Не угадал! — голос и смех звучали, казалось, повсюду. — За каждую неудачную попытку будешь снимать с себя какую-нибудь вещь. Начнем с туники] Послушно сняв тунику, Лешка дернулся… и снова неудачно! И так, до тех пор, пока не остался совсем без одежды… -Ну? Юноша присмотрелся — вот эта статуя похожа, очень похожа… Нежные обводы талии, волнующая ямочка пупка, грудь с твердыми пупырышками сосков… почти как настоящая… А, впрочем, почему бы и нет? Лешка протянул было руку… и тут же отдернул — статуя была рыжей! То есть — в рыжем парике… — Ха-ха-ха! Засмеявшись, статуя сбросила парик и, сойдя с постамента, бросилась в объятия юноши, жарко целуя его в уста: — Люби меня, Лекса, люби… Как Орфей любил Эвридику, как прекрасную Елену Парис. Лешка прижал к себе девушку, погладил по спине, ниже… — Там… — томно вздохнула та. — Там есть ложе… Неси меня! |