Онлайн книга «Царьград. Крестовый поход»
|
— Ничего, ничего, — расхохотался купец. — На этом корабле ты — самый сильный шахматист… После меня — ха-ха-ха! Ну? — турок зажал в руке византийскую «беленькую» аспру. — Император или святой? — Святой! Подбросив монетку, Файзиль-ага прихлопнул ее ладонью об стол и медленно отнял руку: — Святой Евгений… Тебе играть белыми! — Хорошо, — пожав плечами, Лешка принялся быстро расставлять фигуры. Расставив, задумчиво протянул: — И как это вы, господин Файзиль, не брезгуете брать в руки христианские монеты? Вон, здесь, рядом со святым — крест! — А деньги не пахнут! Так когда-то говорил великий царь древних руми, — громко засмеялся купец. — Умный был человек, дурак такого не скажет! Ходи, сделай милость… Как, кстати, лихорадка? Не было больше приступов? — Да нет. — И, наверное, не будет, — переставляя фигуру, заявил Файзиль-ага. — Ты ведь заболел в Румелии, а теперь находишься уже довольно далеко от нее. И, чем дальше — тем лучше сейчас для тебя. Думаю, лихорадка у тебе уже не вернется… Ах, шайтан! Коня зевнул! Ладно… Так ты, говоришь, актер? — Как и мои спутники. — А, те белоголовые близнецы… — Вы можете продать нас вместе, уважаемый Файзиль? — Попробую… Но, не обещаю, сам знаешь — сие мало зависит от меня… А в общем-то, — купец хохотнул, с удовольствием ухватив рукой легкомысленно поставленную под удар Лешкину ладью, — В общем-то, вам, можно сказать, просто-напросто повезло! Я не только о тебе и твоей болезни… Ведь все остальные — крепкие молодые парни — тринадцати-шестнадцати лет. Причем — явно не богатые и не процветающие! Сам Аллах — в мое лице — дает им шанс изменить свои тоскливые судьбы! Ведь раб — не всегда раб. Сегодня ты раб, а завтра, глядишь — и рабовладелец! Так бывает, и часто… Вряд ли кто из кочевых родов прельститься театром — скорее всего, будете пасти скот. Как и все… Зарекомендуете себя, примете ислам — возьмут в набег, дадут жену — старшую, младших сами добудете… Жизнь воина степи куда как веселей и счастливей, чем жизнь бедняка! Разве не так? — Гм, не знаю, — Лешка покачал головой. — Интересно, что там за люди, эти ваши постоянные покупатели? — Люди, как люди, — буркнул купец. — Сами со дня на день увидите. Через два дня «Хассия», выставив рифленые паруса, вошла в какой-то лиман и, сделав изящный разворот, бросила якорь недалеко от плоского, поросшего густыми кустами, берега. Дул ветер, таская по небу облака и небольшие серые тучи, такая же серая вода лизала пенными волнами песчаную косу, куда тяжело ткнулись носом лодки. — Ведите их к солончакам, — Файзиль-ага ткнул перстом в только что перевезенных невольников. — А я подожду остальных. — Господин, там какие-то люди! — лысоголовый слуга встревожено кивнул на каких-то всадников, быстро приближающихся к косе. — Это наши друзья, — не оборачиваясь, усмехнулся купец. — Молодцы, в этот раз не заставили себя ждать. — Эге-гей! Файзиль-ага, ты ли это, друг мой?! — закричал на скаку несущийся впереди всадник — толстяк в богатом халате и лисьей шапке с пришитыми хвостами. — Здравствуй, Исфаган, — работорговец повернулся с самой радушной улыбкой. — Как сам? Как жены, дети? — Слава Аллаху… — толстяк спешился. — Мы уж и не ждали тебя. — А я когда обманывал? — Но ведь шторм! — Аллах милостив. Кто-то еще приедет, или — один ты? Данияр-бек, кажется, обещал. — Нет больше Данияр-бека, — с деланной грустью покачал головой Исфаган. — Поймал в осеннем набеге польскую стрелу. Прямо в сердце! — Ай-ай-ай, — Файзиль-ага сочувственно поцокал языком. — Славный был воин. А что его гарем? — Ха! — татарин неожиданно расхохотался. — Гарем? А его больше нет — зачем гарем вдове Каткарлыш? — Каткарлыш? Так она теперь ведет дела Данияра? — Ну, она же была старшей женой… — Исфаган осклабился и, понизив голос, продолжал с видом заправского сплетника — так сильно ему не терпелось выложить все местные новости. — Гарем вдова Каткарлыш распродала сразу, а заодно — и лишних детей, не своих. Я купил двух бывших жен — персики! Да многие купили! А детей… Детей — мальчиков, я имею в виду — Каткарлыш хочет продать тебе, уважаемый Файзиль! Могу кое-что посоветовать… Старый работорговец с готовностью постучал по висевшему на поясе кошелю, так, что Лешка едва не рассмеялся, так было похоже на сцену из знаменитого фильма… «Это только состоятельному человеку под силу… Услуги будут оплачены!» — Их ведь можно кое на кого обменять, из того товара, что ты привез… Только можно, я буду выбирать первым, хорошо? — Сговоримся, любезнейший Исфаган-бей! — Вот-вот, я и говорю, — замаслился ликом толстяк. — Я вот взял бы нескольких юношей в пастухи… Вот — и того, и вон того… и того… И этих вот кудрявых близнецов! — Исфаган облизнулся и хохотнул. — Только, ради Аллаха, не предлагай мне того бледного, как поганка, верзилу! Лешка закашлялся — дошло, что речь-то идет о нем. Верзила! Ну, надо же. Да еще — бледный, как поганка! Неужто, и в самом деле он так плохо выглядит? — Не хочешь, не бери, уважаемый Исфаган, — Файзиль-ага развел руками. — Только тогда и на близнецов не заглядывайся — всю троицу я продаю вместе. Услыхав это, Алексей поспешно спрятал довольную улыбку — не зря, ох не зря, он был столь любезен с работорговцем! — Вместе? — Исфаган погрустнел, но ненадолго — вернулись лодки с очередной партией невольников, и татарин с нетерпением кинулся выбирать товар. Торопился он вовсе не зря: к улыбающемуся работорговцу как раз подъехали еще одни гости — закутанная в черную вуаль женщина на вороном, необычайной красоты, жеребце под малиновым, с золотым шитьем, чепраком, в сопровождении десятка воинов с саблями, бунчуками и в блестящих стальных нагрудниках. Судя по всему, это и была пресловутая вдова Каткарлыш со своей свитой. Черная, закрывающая лицо, вуаль, вороной конь, длинный черный кафтан, расшитый серебряными звездами, узенький изящный пояс черного шелка… Черная вдова — так сразу прозвал татарку Лешка. — У меня есть кое-что для тебя, уважаемый Файзиль-ага, — ловко спрыгнув с коня, безо всяких цветистых предисловий произнесла женщина. — Четверо мальчиков: младшему — четыре года, старшему — восемь. Пристрой их в хорошие руки… Или даже — в янычары… Да-да, в янычары! — В янычары берут только детей христиан, уважаемая вдова Каткарлыш. Налог кровью! — Да знаю, знаю, — в голосе женщины явственно послышалась досада. В глазах — они только и были видны из-под вуали — блеснули искры. А глаза-то — голубые! Светлые! Алексей усмехнулся — и что с того? Мало ли светлоглазых татар, турок? — Сделаем взаимовыгодный обмен? — порывисто предложила вдова. — Четверых мальчиков на столько же твоих рабов! |