Онлайн книга «Царьград. Битва за империю»
|
– А батюшка разрешил не учиться! – Как это – не учиться? Да что ты такое говоришь, Арсений? Что же, неучем теперь тебе быть? – Так ведь батюшка же сказал! – Я вот сейчас задам этому батюшке! Мало не покажется… Эй! Ты чего там сидишь? Вот так всегда – явится со службы к утру, и даже жену не поцелует! Ксанфия… Алексей не верил сейчас своему счастью. Счастью, к которому так долго шел! Ксанфия… Золотом сияли локоны, улыбались глаза, синие и глубокие, словно море. Тонкая приталенная туника нежно-голубого шелка, озорно выглядывая из-под строгой темно-сиреневой столы, будто бы подмигивала, подмигивала с этакой вот фривольностью, словно намекала – а ну-ка, сними меня, да поскорей! – У тебя новая туника, жена моя? Обняв супругу, Алексей с жаром поцеловал ее в губы. – Новая? Да ей сто лет в обед! Ты на солнышке случайно не перегрелся? – Перегрелся. – Молодой человек улыбнулся. – Конечно, перегрелся, не видно, что ли? Пойдем-ка скорей в дом, в спальню. Сенька, беги в бассейн! Властно взяв супругу за руку, Алексей повлек ее вверх по широким ступенькам крыльца. И снова остановился. Обнял, поцеловал… – Подожди, – прошептала Ксанфия. – Я кликну няньку… Явившаяся на зов нянька – Алексей давно уже и забыл про нее – увела ребенка обедать. Супруги переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались: – Экий у нас сын, к учебе не радостный! – А кто к ней радостный? – Кстати, ты говорил сегодня с учителем? – Говорил… – И что? – Мест нет. – То есть как это – нет? Ты, верно… – Потом объясню! – Алексей вдруг подхватил жену на руки, понес… в дом, по лестнице… в опочивальню. – Ой, дурачок! Пусти! Ну пусти же… – Пущу… Протокуратор осторожно поставил супругу на ноги рядом с ложем. И тут же, обняв, расстегнул на плечах серебряные застежки. Тяжелая стола упала на пол, оставив молодую, обворожительно красивую женщину в одной узкой полупрозрачной тунике, ничего толком и не скрывавшей… наоборот – подчеркивавшей. Ксанфия даже покраснела, чего давненько уже за нею не замечалось: – Ты так на меня смотришь, словно не видел целый год! – Год? А может, больше? Схватив жену в охапку, Алексей принялся целовать ее с таким жаром, какой сделал бы честь амплуа любого героя-любовника. Правда, в отличие от последнего, протокуратору не нужно было изображать чувства. Они и так были искренними. Какое же это счастье ощущать знакомые изгибы тела любимой женщины! Ласково гладить ее, целовать, чувствовать под тонкой тканью быстро твердевшую грудь… И зачем тут ткань, туника? Снять, скорее же, снять! И снова целовать супругу – нагую прекрасную фею! И сбросить одежду… И упасть на ложе вдвоем… О наслаждение! – Ты какой-то странный сегодня, – глядя в окно, тихо сказала Ксанфия. – Не то чтобы ненасытный, хотя и это есть… Но… Помнишь, мы когда-то были в твоей земле? В очень странном и забавном мире с самобеглыми колясками, говорящими головами в ящиках и прочим? – Это мой мир… Отвергнувший меня мир. Я тебе о нем рассказывал. – Да. И мне почему-то кажется, что ты там опять побывал! Протокуратор посмотрел на жену и, улыбнувшись, нежно провел рукой по бедру: – Так бы тебя и съел, люба! – Так что же лежишь? Ешь! На следующий день Алексей отыскал Сладенькую, точнее сказать, она сама явилась ему на глаза все в той же харчевне. Сидела – еще и вечер толком не начался, – словно ждала специально. И была серьезной, как никогда. И подошла первой – закутанная в темное бесформенное покрывало фигура. И посмотрел бы – да не узнал. – Не знаю, кто ты на самом деле, Мелентин, – усевшись за стол напротив протокуратора, девушка сбросила с головы покрывало. – Но догадываюсь… – И кто же? – пряча усмешку, Алексей жестом подозвал служку, попросив второй бокал для вина. – Ты – хороший человек, – неожиданно заявила Сладенькая. – Поверь, я повидала всякого отребья и разбираюсь в людях. – Ну если сравнивать с отребьем… Пей! – Я не хочу быть сегодня пьяной. Спасибо, что тогда отпустил. Протокуратор посмотрел девушке прямо в глаза – нынче скромные, с трепещущими, словно у невинной еще старшеклассницы, веками – и тихо спросил: – Что ты хочешь? Марина-Гликерья вздрогнула: – Я?! – Ну да. Это ж не я к тебе подсел! – Хозяин сказал – ты обо мне спрашивал. – Ага… и ты тут как тут – нарисовалась. Ну! Говори же свою просьбу! – А ты – хитрый, – чуть помолчав, призналась Сладенькая. – Нет, в самом деле – хитрый. Ишь, как все повернул. – Да бог с тобой! – Ладно, – решительно отхлебнув из бокала, девушка вытерла губы ладонью. – Есть один человек. Его вчера взяли. – Взяли? А я-то тут при чем? Марина фыркнула: – Вот только не надо мне рассказывать сказки, ладно? Как будто я не видела, что произошло в… ну ты знаешь где. Так как, поможешь? – Что это за человек? – вместо ответа поинтересовался протокуратор. Сладенькая оглянулась, словно опасаясь кого-то: – Его зовут Игнатий Фламин! – И кто это? – Кто?! – Девушка по-настоящему удивилась, даже вскинула свои тщательно выщипанные – ниточкой – брови. – Ты шутишь? Или и в самом деле не знаешь, кто такой Игнатий Фламин?! – В самом деле… – Ну ты и… А еще назвался писателем! Игнатий Фламин – это… это… Упали розы в сентябре, Упали розы… И все равно приду к тебе, И в твои грезы… – Ну что, не вспомнил? – Что-то припоминаю… Игнатий Фламин – уличный поэт, так? – Ха! Уличный поэт? Поэт с большой буквы! Актер, стихотворец, певец, философ… Впрочем, откуда власть имущим знать его песни – он поет не для них. Вот если б ты вышел на улицы вечером, где-нибудь на Артополионе или у Влахернской гавани… Да хоть у Золотых ворот, у Амастрид – везде. Чьи песни поют рыбаки и землекопы? Чьи четверостишия, дразнясь, выкрикивают уличные мальчишки? Кто смело и открыто критикует любую власть? – Ах вот оно что… – Протокуратор снова потянулся к кувшину, налил. – Значит, критиковал власть… И конечно же нарвался на соглядатаев базилевса? – Нарвался… – подняв бокал с вином, Марина нервно повертела его в руках, а потом, так и не выпив, поставила обратно на стол. – Они не посмели схватить его при народе. Взяли ночью, дома… у ворот Святого Романа. Шакалы! |