Книга Черный магистр, страница 12 – Сергей Шхиян

Как и вчера, боль я снял за считанные минуты. Видно было, как ей становится легче. Окончив сеанс, я не ушел тотчас, как вчера, а взял ее лежащую поверх одеяла руку и проверил пульс. Сначала он был спокойным, потом участился.

Я задумался и запястья не отпустил, а удержал в ладони. Екатерина Дмитриевна открыла глаза и умоляюще посмотрела на меня, однако, руки не отняла.

— Я вас так затрудняю, Алексей Григорьевич! — произнесла она зыбким, прерывающимся голосом.

— Это пустяки, — сказал я как можно ровнее. — Вам нужно полечиться, а то мигрени вас замучат.

Во рту у меня пересохло и стоило усилия заставить себя отпустить теплую руку, которая тут же безжизненно упала на постель.

— Я подумаю, что можно предпринять, — добавил я, заставляя себя встать.

Все происходящее было так невинно, что находящаяся совсем рядом Марьяша ничего необычного в нашем поведении не заметила, заметил я, выходя на дрожащих ногах из спальни и отирая залитое потом лицо.

Я тут же отправился в конец усадьбы и занялся «спортивными процедурами», чтобы прийти в себя. Доведя себя до изнеможения, облился у колодца холодной водой и вернулся в дом. Екатерина Дмитриевна уже вышла и ждала меня завтракать.

Почему-то она не поднимала глаза и больше смотрела на узоры скатерти, чем по сторонам. Мы молча начали есть. Когда мы окончился завтрак, я поблагодарил хозяйку и собрался выйти из-за стола, но остался сидеть. У нас составился забавный тандем: мы сидели друг против друга и молчали.

— Вы говорили, что мне нужно лечиться, — не выдержав молчания, спросила Кудряшова. — Я серьезно больна?

— Вы больны, но не совсем обычной болезнью, — сказал я, не зная, как с ней объясняться.

Екатерина Дмитриевна удивленно посмотрела на меня.

— Так что же это за болезнь?

— Я не осмеливаюсь сказать, чтобы вас не обидеть…

— Вы считаете, что у меня… дурная болезнь?

— Господи, что вы такое говорите! Ваша болезнь связана с тем, что у вас нет мужа…

— Я вас не понимаю, — произнесла Екатерина Дмитриевна, то краснея, то бледнея.

— Вот видите, не стоило мне вам этого говорить. Вы на меня обиделись!

— Нет, что вы, я не обиделась, я правда ничего не понимаю. Какое имеет отношение головная боль к замужеству?

Хотите, верьте, хотите, нет, но я впервые в жизни не знал, что сказать. Вдова смотрела на меня такими прозрачными, непонимающими глазами, что я заподозрил ее в искренней неосведомленности.

— Вы ведь были замужем!

— Да, была.

— У вас с мужем были особые отношения, не такие, как с остальными людьми?

— Были.

— Ну, вот, вам их не хватает. От этого у вас и головные боли. Теперь понятно?

— Да, да, конечно, теперь понятно. Только почему вы сказали, что я могу на вас обидеться?

— Мне показалось. Вы так романтичны…

— Значит, чтобы у меня не болела голова, мне нужно ездить по лавкам не одной, а с мужчиной, — после долгого раздумья констатировала Кудряшова.

— Куда ездить? — переспросил я.

— По магазинам. Иван Иванович всегда ездил со мной.

— Екатерина Дмитриевна, вы это серьезно? Вы, что не знаете, какие отношения существуют между мужчинами и женщинами?

— Как это не знаю, конечно, знаю. Люди вступают в брак и вместе живут.

— Ага, чтобы под ручку ходить по лавкам?

— Да, но не только, они вместе принимают гостей, ходят в церковь и много что еще делают.

— А откуда у них дети берутся?! — почти закричал я.

— Господь дает, — серьезно ответила эта идиотка. — Чтобы родился ребеночек, надо съездить на моления в святые места. Я ездила, но Господь не внял…

Мне стало смешно. Честно говоря, я даже не предполагал, что на свете могут существовать настолько наивные люди.

— Вы, что в институте благородных девиц учились? — поинтересовался я.

— Как вы узнали? Только не в институте, а пансионе, я ведь не дворянка.

— Догадался. А сколько было лет вашему мужу?

— Не знаю, он был немного младше дедушки.

— Тогда зачем он женился?

— Дедушка захотел, они были компаньонами, и нужно было объединить капиталы.

— Понятно. Ваш дедушка и в молодости не был Спинозой, а к старости совсем сбрендил. Вы бы хоть с бабушкой Дуней поговорили, зачем люди женятся.

— Я сказала какую-то глупость?

— Пожалуй, нет, вы просто плохо информированы.

— Алексей Григорьевич, вы так со мной разговариваете, что мне делается стыдно, только я не пойму отчего.

— Это в вас говорят инстинкты.

— Какие инстинкты, и что они говорят?

— Вы что в пансионе изучали?

— Многое. Домоводство, вышивку, музыку, литературу, арифметику, вам все дисциплины назвать?

— Пожалуй, не надо. А девочки в пансионе ничего про мужчин и женщин не говорили? То, что вам казалось непонятным?

— Почему не говорили, многие обожали нашего священника и директрису. Только что в том непонятного?

— Екатерина Дмитриевна, голубушка, можно, я пока вам ничего не буду объяснять. Вы для начала расспросите Марьяшу, она вам расскажет основу, так сказать, супружеских отношений, а я отвечу на непонятные вопросы. Вам, кстати, нравится доктор Неверов?

— Да, он очень милый молодой человек.

— Вы его, случайно, не обожаете?

— Нет, как можно, он совсем молодой и потом… я не знаю, как объяснить, но в нем есть что-то такое, не совсем понятное… Он смотрит на меня очень странным взглядом, я мешаюсь…

За разговорами завтрак наш давно простыл и был убран почти нетронутым. Мы одновременно встали из-за стола и разошлись по своим комнатам. Екатерина Дмитриевна ушла немного поспешнее, чем всегда. Я догадался, что она торопилась расспросить горничную о тайнах полов.

К обеду хозяйка не вышла. Я спросил Марьяшу, что с барыней, она хмыкнула и хитро на меня посмотрела.

Отложив обед на потом, я пошел объясняться. На мой стук никто не ответил, и я без разрешения вошел в спальню. Екатерина Дмитриевна сидела в кресле, закрыв глаза платочком.

— Что случилось, — встревоженно спросил я. — У вас опять болит голова?

Кудряшова не ответила, только отрицательно покачала головой.

— Вы чем-то расстроены?

— Ах, оставьте меня, — проговорила она и заплакала.

Понятное дело, я ее не оставил. Напротив, придвинул второе кресло и уселся рядом, почти касаясь ее колен своими.