Книга Время бесов, страница 50 – Сергей Шхиян

Теперь передо мной лежало четыре нагана, дамский браунинг и две гранаты лимонки.

— Встать, руки за головы, не оглядываться, вперед марш! — начал я командовать парадом.

Оба гостя встали и, одаривая меня ненавидящими взглядами, пошли к сараю, в котором их ждал Опухтин. Мы с Дашей шли следом, держа наготове оружие.

— Товарищ Алексей, ты понимаешь, что творишь? — пытаясь повернуть в мою сторону голову, спросил Трахтенберг.

— Вполне, — ответил я, что было чистой ложью, так как, что делать с этой компанией и как выкрутиться из ситуации, я пока даже не представлял. Однако, другого выхода, как нейтрализовать «буржуазных перерожденцев» у меня пока не было. Зазевайся мы с Ордынцевой хоть чуть-чуть, покажи слабину, и они нас к стенке поставят безо всяких раздумий. Теперь же у нас был хоть какой-то шанс удержать действия «товарищей» под своим контролем.

В камере нам навстречу вскочил с нар Опухтин и остолбенел, увидев арестованного начальника. Они не поздоровались, а лишь обменялись короткими взглядами: Трахтенберг свирепым, Илья Ильич виноватым, сопровождаемым незаметным пожатием плеч.

— Входите, — приказал я, указывая на открытую дверь узилища. — Бежать бесполезно, я на дверь поставлю растяжку.

Они не поняли, что я имею в виду, пришлось объяснить, как делается это несложное, но опасное приспособление из гранаты и веревки.

— Потянете дверь, вырвете чеку, граната взорвется, и тогда от вас ничего не останется, рядом лежит ящик динамита, — предупредил я.

Товарищи по партии проводили меня угрюмыми взглядами.

Меня это, надо сказать, нисколько не напрягло, я вышел, запер дверь, для «понта» повозился снаружи. Конечно, я обошелся безо всякой растяжки. Пристроив гостей, мы пошли посмотреть, как чувствуют себя оставленные без внимания одалиски. Женщины ничего не предпринимали, ждали нашего возвращения. В их глазах, когда мы вернулись в гостиную, застыл один большой вопрос.

— Задержали мы вашего Трахтенберга, — коротко сообщил я.

— Самого товарища Трахтенберга? — уточнила Алена, глядя на меня с настоящим ужасом. — Ой, что же теперь будет!

— Ничего не будет, посидит под арестом, а там посмотрим.

Капитолина, промолчала, но посмотрела таким тяжелым взглядом, что я бы не хотел оказаться на месте комиссара, когда они сойдутся на одной дорожке.

— На том берегу есть еще лодки? — спросил я их обеих.

Вопрос был крайне важный, учитывая роль товарища Трахтенберга в становлении в уезде советской власти. Без лодки на остров было не попасть, только что сделав плот, а это требовало времени и не могло остаться нами незамеченным.

— Нет, та, на которой он приехал, была одна, — ответила Капитолина — Но если понадобится, лодки могут привезти на подводах из деревни или из города.

— Это еще когда будет! — легкомысленно сказал я. — Вплавь сюда не добраться, и то ладно.

Поставив женщин в курс дела о случившемся, я, наконец, смог уделить время, чтобы увидеть награбленные матросом в Питере богатства. Картофельный мешок по-прежнему лежал там, где я его оставил. Когда происходят такие события, как война с трахтенбергами, людям не до сокровищ.

Я поднял мешок, положил на стол и вывалил содержимое. С глухим бряцаньем и мелодичным звоном по большому столу раскатились такие интересные и необычные вещи, что раздался общий вздох, и лица у всех сделались глупыми и растерянными.

Надо сказать, что, если судить по результатам, покойный матрос трудился в Питере, не покладая рук. Такого количества и качества драгоценных украшений и ювелирных изделий я еще никогда не видел. И это не считая кучи золотых монет царской чеканки от популярных пятерок и червонцев до пятнадцатирублевых империалов и толстых, тяжелых, редких в обращении пятидесятирублевок.

Теперь стало понятно, отчего товарищи Трахтенберг и Медведь уделяют такое пристальное внимание этой реквизиции

— Это надо же, какая красота! — сказала завороженным голосом Ордынцева.

— Какое богатство! — всплеснув руками, воскликнула Капитолина.

— Это что, все золото? — растеряно спросила Алена и прикрыла открывшийся от удивления рот ладонью.

— Ни фига себе! — резюмировал я, с трудом удержавшись от более сильного выражения.

Высказавшись, кто что думает по этому поводу, каждый начал рассматривать то, что его больше всего заинтересовало.

Я взял в руки необыкновенно красивое пасхальное яйцо, возможно, судя по качеству ювелирной работы, знаменитого Фаберже; Ордынцева, в этот момент забыв про свои революционные идеалы, прикладывала к голове бриллиантовую диадему, а селянок больше привлекли броши, украшенные самоцветами. Они были самые разные: в форме бабочек, пауков, экзотических жуков, цветов и листьев.

— Посмотри, какой теплый жемчуг! — оставив диадему, обратилась ко мне Даша. — Я никогда еще не видела таких больших жемчужин!

Она пропускала между пальцами длинное жемчужное ожерелье, с бусинами, казавшимися теплыми и ожившими в ее маленькой, сухой руке.

К сожалению, не только обсудить, но даже рассмотреть всю эту красоту нам не удалось. Со стороны берега один за другим послышались три винтовочных выстрела. Аборигенки начали метаться по комнате, не зная, что делать и где прятаться, а мы с Дашей пошли посмотреть, кто открыл стрельбу.

На противоположном берегу стояли с десяток человек в военной форме и смотрели в сторону острова. Увидев нас, начали махать руками.

— Осторожно! — предупредил я Ордынцеву. — Встань за укрытие!

— Эй, — закричали с берега, — где товарищ Трахтенберг?!

— Обедают! — закричал я в ответ, вспомнив анекдот про Василия Ивановича и Петьку, хотя он был и по другому поводу.

— Позови! — потребовал тот же громогласный товарищ и потряс в руке винтовкой.

— Он велел его не беспокоить, сказал, чтобы вы ехали по домам! — закричал я в ответ и укрылся за толстой березой.

— Эй, ты, — опять позвал тот же глашатай, — скажи товарищу Трахтенбергу, пусть сам выйдет!

— Он не хочет! — ответил я, выглядывая из-за дерева. — У-е-з-ж-а-й-те!

Однако, гости уехать не захотели, напротив, решили познакомиться с нами поближе. С берега раздался винтовочный залп, и пролетающие пули засвистели, а рикошетные и того хуже, завизжали над головами.

— Отходим, — сказал я Даше, — сейчас я их успокою

Мы, прикрываясь деревьями добежали до усадьбы, Даша вошла в дом, под прикрытие толстых бревенчатых стен, а я сразу же полез на чердак. Из пулеметного гнезда противоположный берег был виден не отчетливо, обзору мешали деревья, служащие дому укрытием. Меня это не смутило, прицельно стрелять я и не собирался. Я поднял казенник, заложил в гнездо затвора пулеметную ленту и, приладившись, выпустил длинную очередь вслепую, в направлении, где находились вновь прибывшие товарищи.