Книга Крах династии, страница 48 – Сергей Шхиян

— Ладно, посидим в кабаке и вернемся, — решил я. — Хорошего помаленьку.

— Мне нужно помолиться, — не слушая, сказал Федор. — Давайте зайдем в церковь.

Против этого возразить было нечего. Действительно, сейчас церковь была самым подходящим местом, чтобы помочь ему справиться с душевным разладом.

— Хорошо, церковь, так церковь, — согласился я. Федор повернул назад.

— Ты куда?

— Как куда, в Успенский собор.

Возвращаться в Кремль пока не стоило, выход царя в народ только начался, и стоило довести дело хоть до чего-то путного.

— Зачем нам идти в собор, что здесь, церквей мало, или Богу угодны только главные соборы? Посмотри, какая красивая церквушка, давай зайдем…

— Хорошо, — вяло согласился он.

Мы зашли под своды маленького однокупольного деревянного храма. Он был пуст. У икон горело всего лишь несколько дешевых свечей. Старик священник был занят в алтаре. Мы сняли шапки, перекрестились. Федор, не останавливаясь, прошел вперед к царским вратам, над которыми во втором поясе иконостаса располагалась трехличная икона Деисусного чина: Спаситель посередине, по сторонам его Богородица и Иоанн Предтеча.

Царь опустился на колени и погрузился в молитву. Мы с Кнутом остались в середине храма. Время шло, Федор продолжал молиться и, в конце концов, привлек внимание священника. Тот подошел к нему, наклонившись, что-то спросил. Царь перекрестился и, не вставая с колен, поцеловал попу руку. Потом они о чем-то заговорили. До нас с Кнутом долетали только отдельные слова, и понять суть беседы было невозможно. Неожиданно священник посмотрел на нас с Ваней и жестом приказал выйти из храма. Мне это очень не понравилось, но делать было нечего, пришлось подчиниться.

Мы вышли из церкви и остались стоять на паперти, дожидаясь царя. День был будничный, время неурочное, церковь скромная и обычно оккупирующих паперти нищих здесь не было. Ваня, обрадовавшись, что мы, наконец, остались с глазу на глаз, засыпал меня вопросами. Парнишка был дремучего происхождения, не искушен ни в чем, кроме пастушества и сельского хозяйства. Попав в столицу, он, по моей занятости, фактически оставался без присмотра и наставления, так что вопросов у него накопилось множество.

К сожалению, мне и сейчас было не до его наивного любопытства. Я ждал, чем кончится разговор царя со священником. Обстановка в государстве была слишком напряженная, интересы большинства власть имущих так далеко расходились с годуновскими, что любые лишние слухи, разговоры, подозрения могли ускорить трагическую развязку событий. Вряд ли боярам поправится, что царь вышел в свободное плаванье.

— А Федя теперь все время будет с нами? — задал очередной безответный вопрос Кнут. — Мне Федя понравился, только он какой-то смурой и молчаливый.

— Тебе в Москве нравится? — спросил я паренька.

— Нет, людей тут слишком много, все бегают, суетятся, у нас в деревне лучше. А какая на Феде кровь, что дяденька давеча говорил?

— Это он просто так, шутил. Долго он там еще торчать будет!

— Кто?

— Царь, тьфу, Федор!

— Так он и есть царь? — шепотом спросил оруженосец. — Я сразу на него подумал, да нарочно другое говорил.

— Подумал, так подумал, но об этом никто не должен знать. Если, конечно, он сам не растреплет!

Наконец церковная дверь приоткрылась, и к нам вышел самодержец с просветленным лицом.

— Заждались? — извиняющимся тоном спросил он. — Мы с батюшкой о просветлении святым духом говорили.

— Правда? — обрадовался я. — Очень интересная тема, главное — своевременная! Ты хоть не сказал ему, кто ты такой?

— Он сам догадался, — улыбнулся Федор, — сказал, ангельский лик не скрыть завесой.

Лик этот, скорее всего, было его лицо, а завеса — подвязанная платком щека.

— Ладно, коли так, но нам уже пора возвращаться, тебе скоро идти в трапезную и к обедне идти, пошли, сменишь дежурного царя.

Половину из того, что я говорил, Федор явно не понимал, но то ли уже привык к такому стилю разговора, то ли из самолюбия не хотел признаваться, почти никогда не переспрашивал.

— Успокоил тебе душу священник? — спросил я, когда мы подошли к Царскому двору.

— Ее не успокоишь, ее можно только утешить.

— Вот и славно. А как тебе понравилась прогулка? Завтра еще пойдем?

— Все по грехам нашим, в геене огненной гореть не слаще, — аллегорически ответил он.

— Ну, насчет геены ты явно преувеличиваешь. Это была просто обычная человеческая жизнь.

Мы вошли в дворцовые сени. Здесь, как обычно, толклось много народа, и никто особенно не интересовался чужими делами. Бояре и высшие чиновники ждали выхода государя и решали свои животрепещущие проблемы. Федор с Кнутом примостились в уголке, а я попросил слугу разыскать постельничего Языкова. Слуга состроил деловую мину и попытался улизнуть, но я купил его усердие мелкой взяткой, так что вскоре Языков отыскался и с глазами, горящими любопытством, отвел своего сюзерена в его покои.

Не знаю, чем во время нашего отсутствия здесь занимались Маруся с Лжефедором, но до «скоморошества» у них явно не дошло. Девушку так переполняли эмоции, что впечатлений ей хватало и без грешных услад. Федор, тот, как мне показалось, все это время не отходил от зеркала, любовался собой в царской одежде.

Годунов, как только попал в свои покои, сразу же рванул переодеваться.

— Ну, как выполнил я обещание? — спросил я Марусю. — Ты довольна?

Девушка просияла:

— Не сказать, как довольна! Такое поглядеть, и умирать не жаль! Расскажи у нас в слободе, где я побывала, никто не поверит! А царь-то как хорош, чисто Ангел Господень!

— Царевна Ксения заходила?

— Была, — слегка сбавив энтузиазм, ответила Маруся, — посидела с нами. Сказывала, мой Федька на самого царя похож. А по мне, так ни капельки.

Федор, слушая суженую, согласно кивал головой.

— И как тебе царевна, понравилась, хороша? — задал я девушке невинный вопрос.

— Слов нет, красавица, а так, в общем-то, ничего особенного. Ты не замечал, что глаза у нее какие-то странные и ходит некрасиво. У нее нога-то, случаем, не сухая?

— С чего ты взяла? — деланно удивился я. — По-моему, нога как нога.

— А как же, никакой стати, и подложено у нее под сарафаном много, здесь, — Маруся указала на грудь, — да и здесь, — провела рукой по бедрам. — Не иначе, как сухоножка.

— А мне царевна понравилась, — неожиданно вмешался в разговор Федор. — Лепа девка.

— Вот-вот, дай мне такую же, как у нее, одежду, тогда посмотришь, что лепо, что не лепо! Ишь, тоже знаток нашелся, в девках он разбирается!

— Я что, я просто так сказал, — тотчас открестился от своих слов суженый.