Книга Покушение, страница 38 – Сергей Шхиян

Понимая, что долее оставаться в комнате неприлично, я сделала глубокий реверанс и ушла к себе. Пытка всеобщим вниманием кончилась, и я оказалась за закрытыми дверями. Теперь мне очень пригодился поднятый Павлом Петровичем носовой платок. Все лицо у меня стали мокрым от пота.

— Чего там? — бросилась ко мне Маланья Никитична. — Чего Курносый?

— Ничего, — ответила я, — пригласил меня к себе в гости. А вот Прохоров, после того как вы влезли в разговор, нам больше не верит, он заподозрил, что мы всех обманываем!

— Нашла о чем печалиться, — презрительно скривилась старуха, — подумаешь, какой-то секретаришка! Как это тебя Курносый в гости пригласил?

— Коллежский секретарь Прохоров уже стал коллежским советником, а если раскроет преступление, то станет генералом! — не отвечая на ее вопрос, сказала я. — А врать вы, голубушка, совсем не умеете, он враз вас на чистую воду выведет!

— Свят, свят, свят, — закрестилась старуха. — Ты что такое говоришь?! Разве ж я соврала? Не было тут никакого Воронцова! Вот тебе святая Параскева Пятница!

— Погодите, если он за вас возьмется, будет вам не только пятница, но и суббота с воскресением! — пообещала я.

— Господи, вот грех-то какой, а все наша жадность, — забормотала старуха, — нашла себе на старости лет хворобу! Алевтинушка, деточка, научи что делать. Я уж сама ничего не понимаю. То был Воронцов, то его нет, какие-то покойники, царь, секретари враз становятся советниками! Веришь, голова кругом идет!

— У вас выход один, — подумав, ответила я, — спрячьтесь так, чтобы Прохоров до вас не добрался. Поверьте, он такой умный, что вам его не обмануть. Дознается, что вы оставили здесь со мной Мишу, у него столько вопросов появится, что вас совсем запутает, глядишь, и до Сибири доведет! — припугнула я корыстолюбивую старуху, впрочем, опасаясь больше не за нее, а за себя и свое доброе имя.

Я вполне осознавала, если выяснится, что со мной провел ночь молодой человек, то кроме потери репутации, что само по себе ужасно, мне придется объясняться за двойное убийство и попытки скрыть следы преступления!

— Так куда же я от него, ирода, спрячусь? — чуть не завопила Маланья Никитична.

— Вам виднее, — равнодушно сказала я, — найдите место или тут во дворце, или у знакомых в городе. Только долго не тяните, он уже скоро до нас доберется!

Маланья Никитична задумалась, потом что-то решила и посмотрела на меня хитрыми глазами:

— Какая же ты, Алевтинушка, умная, — льстиво сказала она. — Хорошо придумала! Пересижу-ка я пару дней у кумы Варвары, а там, глядишь, все успокоится!

Не откладывая дела в долгий ящик, старуха подхватила юбки и ударилась в бега, оставив меня с нечистой совестью и страхом разоблачения.

Ночное приключение с юным графом тяжелым грузом лежало у меня на совести. Случись моя связь с Воронцовым в другое время, при других обстоятельствах, еще можно было как-то себя простить. Но поддаться соблазну и изменить мужу почти сразу после встречи с ним, после всего, что он претерпел, ища свидания со мной, для меня было чересчур. Если бы я еще сильно влюбилась в Воронцова, так нет. Миша мне просто нравился, как не могут не нравиться подобные ему молодые блестящие юноши, а это как ни крути, не было достаточным поводом для супружеской измены.

Конечно, в конце концов, я нашла себе оправдание, вспомнила, что он хотел наложить на себя руки, наш совместный ночной ужас, но все равно червячок вины продолжал меня точить. И как я ни старалась отвлечься, думать о более важных в ту минуту вещах, мое тело, еще помнящее его страсть, не давало забыть ночную измену. Занятая этими невеселыми мыслями, о предстоящем свидании с царем я пока не думала.

Время между тем шло к полудню, а обо мне никто не вспоминал. Раньше едой заведовала Маланья Никитична, но она как ушла, так и пропала, и не только завтрака, но и обеда мне не принесли. Я уже, было, собралась пойти сама на поиски пропитания, как в мою дверь постучались. Уверенная, что это долгожданная еда, я сама ее отворила, но вместо слуги с подносом, за ней стоял проницательный Прохоров. На моем лице, видимо, так ярко отразилось недоуменное разочарование, что он тотчас спросил, кого я жду.

— Всего-навсего обед, — вздохнув, ответила я, — моя старуха как ушла с утра, так и пропала, а без нее обо мне просто забыли.

— Меня она тоже очень интересует, — сказал он, — пробовал ее найти, но тщетно. Никто не знает, куда она запропастилась. Я обошел весь дворец, ее нигде нет. Вам она не говорила, куда пойдет?

— Нет, — коротко ответила я, — вы ко мне? Тогда проходите.

Прохоров не стал себя уговаривать и вошел. Держался он точно так же, как и утром, со спокойным достоинством.

— Вы не будете возражать, если мы немного поговорим? — спросил он и попросил разрешения сесть.

— Не буду, садитесь, — пригласила я.

Он сел на стул, а я устроилась в кресле. Какое-то время мы оба молчали. Я слушала, о чем он думает, и его мысли о предстоящем разговоре мне совсем не понравились.

— Ну, что же вы, спрашивайте, если пришли, — не очень любезно предложила я.

— Я, собственно, не столько хотел вас расспросить, сколько поделиться своими мыслями на ваш счет, любезная Алевтина Сергеевна, — сказал он.

— Делитесь, — обреченно сказала я, заранее зная, что он собирается мне сказать.

— Как вы знаете, я расследую ночное убийство, — Начал он издалека, — и пытаюсь лучше познакомиться с теми, кто имеет к нему хоть какое-то касательство.

— Понятно, — кивнула я головой, — и моя особа вызвала у вас слишком много вопросов?

Такая прямота немного его сбила, и он даже слегка смутился.

— Именно вопросов, на которые я пока не нахожу ответов, — после заминки, согласился он. — Вот скажем…

— Простите, господин Прохоров, как ваше имя отчество? — перебила я, оттягивая неприятный разговор, который пока не знала, как построить.

— Яков Степанович, — опять сбился он.

— Яков Степанович, поверьте, я наперед знаю, что вы меня хотите спросить, но почти на все ваши вопросы у меня, увы, нет ответа.

— Знаете? — искренне удивился он. — Так о чем же я намереваюсь с вами говорить?

— Например, почему умер мой первый сопровождающий, — просто сказала я.

От неожиданности у Прохорова, слегка открылся рот и он посмотрел на меня тревожно, если не сказать, испугано.

— И отчего же он, по-вашему, умер? — придя в себя, спросил он.

— Об этом вы лучше спросите у флигель-адъютанта Татищева, когда он вернется, или у штабс-ротмистра Вяземского.

— У последнего я уже спрашивал и не только у него, оказалось, что никто ничего толком не знает!

— И я не знаю. Мы с ним едва обмолвились несколькими словами.

— Но между тем, вы с ним вдвоем провели целый день в карете и ночь на почтовой станции! Неужели он с вами ни о чем не говорил?