Онлайн книга «Три свадьбы и поцелуй»
|
Гвендолин вскрикнула. К ней повернулись две мужские головы, и, прежде чем она успела закрыть дверь, на нее уставились две пары глаз: одни – голубые, другие – золотистые. – О, извините. Я не хотела вам мешать… Ничего не видя от слез, она промчалась через холл, открыла входную дверь, сбежала по лестнице и налетела на Берти. – Ну, Гвен, куда ты?.. – начал тот. Но она шмыгнула мимо, бросилась к его лошади, которую держал один из конюхов, и выхватила поводья. – Гвен, что случилось? – удивился подскочивший Берти. – Помоги мне сесть на лошадь, – попросила она. Кузен наклонился и подставил ей руки. – Только не говори, что Кот опять сбежал. Я думал, они с Эвершемом поладили, и ехал, чтобы сказать об этом Дейну, когда увидел, как ты подъезжаешь к дому, и был несказанно удивлен. Предполагалось, что ты в… – Гвендолин! – А вон и Кот. Не убежал. Тогда что ты… – Отпусти мою ногу, Берти. Тот выполнил приказ, но Дориан уже ухватился за стремя. – Дорогая, я не знал, что ты… – Я… немного… не в себе… – выдавила она. – Мне нужно… проехаться верхом. – Тебе нужен крепкий чай. Я понимаю, увидев Эвершема, ты испытала шок, но… – О, лучше бы он никогда не приезжал! – воскликнула Гвендолин, заливаясь слезами. – Хотя это глупо, всегда лучше знать… факты. А ты сделал меня… такой счастливой… Я люблю тебя… и буду любить всегда, не… не важно, что слу-случится… Она больше не могла говорить и, когда Дориан снял ее с лошади, только прижалась к нему, задыхаясь от рыданий. – Я люблю тебя, моя радость, всем сердцем, – нежно сказал тот. – Но мне кажется, ты все перепутала. – Нет, я слышала… Эвершем сказал… а он знает лучше всех. Он необыкновенный врач. Неизлечима, сказал он. Нибонс был прав, а я ошибалась… – Конечно, перепутала. – Дориан погладил жену по голове. – И лондонские специалисты, и Нибонс, и Борсон ошибались. Как и я. Ты разбираешься лучше всех. Я чувствую себя последним болваном, но твой мистер Эвершем сказал, что я в здравом уме, а сотрясение мозга по наследству не передается. Поэтому ты связана со мной и моей чертовой мигренью на веки вечные. Гвендолин подняла голову и заглянула в его янтарные глаза: – Ми-ми-мигрень? – Да, мигрень, – подтвердил он. – Боюсь, провидение сыграло с тобой шутку, Гвен. Ты ехала так далеко, чтобы ухаживать за умирающим безумцем и двигать вперед медицинскую науку, изучая этот необыкновенный случай… – Дориан улыбнулся. – А в итоге оказалась с чрезвычайно здоровым мужчиной, который страдает лишь от скучной головной боли. Гвендолин откинула у него со лба волосы и, смахнув продолжающие капать слезы, улыбнулась. – Ну, я все равно тебя люблю. – Гром и молния… я бы сказал… Боже мой. Кот, что случилось? О чем она плачет? Никогда ее такой не видел, – лепетал взволнованный Берти. – Все в порядке, Берти. Твоя кузина ждет ребенка, и это делает ее слишком чувствительной. – О! Ну… то есть… я хотел сказать… О да. Очень хорошо. Действительно. – Покраснев от смущения, Берти погладил ее по голове. – Хорошо сработано, Гвен. – А ты можешь стать крестным отцом. Правда, дорогая? – Разумеется, крестным отцом станет кузен Берти, – засмеялась Гвендолин и, оторвавшись от мужа, вытерла глаза. – У тебя будет отличная больница, с прекрасными врачами, которые придерживаются современных взглядов, – сказал Дориан, протягивая ей носовой платок. – А старика Нибонса мы заставим уехать, чтобы не мешал нам и не ссорился с умными людьми. Отошлем его в Ронсли-Холл к моим престарелым родственницам. Если уж собственные снадобья и патентованные лекарства не убили их, то и Нибонс не сможет причинить им вред. Гвендолин снова засмеялась и вытерла нос, который по цвету напоминал ее волосы. Судя по выражению лица кузена, прическа тоже весьма пострадала. – Она вся красная и покрылась пятнами, – изрек Берти, подозрительно разглядывая ее. – Ей нужно время, чтобы… привыкнуть, – объяснил Дориан. – Получилось так, что Гвен будет связана со мной… одному Богу известно, на сколько лет. Бедняжка. Она хотела помочь умирающему достойно прожить остаток дней… а теперь… – А теперь выяснилось, что Кот страдает только от головных болей, – продолжила Гвендолин. – У него мигрень, Берти. – Мигрень? – недоуменно заморгал тот. – Да, дорогой. – Как у тети Клары? – Да, как у моей мамы. – И у дяди Фредерика? И у прадедушки Мортимера? – Да, дорогой. – Ну, тогда… – Глаза у Берти подозрительно заблестели. – Я знал, что все будет в порядке, я же тебе говорил. Но должен предупредить. Кот, что не совсем в порядке. Прадедушка Мортимер бился головой о стену, так ему было больно. Зато мигрень еще никого не убивала. – Берти похлопал друга по плечу, энергично тряхнул ему руку, обнял Гвендолин и, отчаянно покраснев, выпалил:» – Боже мой, ребенок! Крестный отец! Мигрень! Ну, я умираю от жажды. С этими словами Берти заспешил к дому. Час спустя Берти восстанавливал душевное равновесие в ванной, а Дориан, стоя рядом с женой, наблюдал, как исчезает за поворотом старая коляска мистера Эвершема. – Нужно подарить ему другую, – заметил Дориан. – О людях часто судят по внешнему виду, и молодым врачам приходится нелегко, пока их признают. Роскошный экипаж говорит о процветании, а если люди считают, что врач популярен, то меньше сомневаются в нем. – Ты обо всем подумал, – заметила Гвендолин. – Снова твоя привычка опекать людей, которая, по-моему, восходит к средневековью, когда хозяин замка должен был заботиться о подданных. – Ошибаешься. Я всего лишь практичен. Эвершем будет слишком занят работой и строительством больницы, чтобы еще доказывать свою компетентность и ссориться с местными конкурентами. – Да, дорогой, ты очень практичен. – Солнце уже садится. Демоны и ведьмы, наверное, прихорашиваются, готовясь к ночному шабашу. Не хочешь прогуляться со мной? Дориан предложил ей руку и повел в сад. Подойдя к каменной скамье, на которой они разговаривали много недель назад, он сел и усадил жену к себе на колени. Солнце пряталось за дальними холмами, подсвечивая облака, казавшиеся пуховыми подушками на фиолетово-голубой небесной кровати. – Ты по-прежнему хочешь остаться в Дартмуре? Гвендолин кивнула: – Нам обоим здесь нравится. К тому же рядом Дейн с Джессикой. |