Книга Сказочное Рождество, страница 11 – Элен Кэнди

Кимберли отказалась, Брендон в больнице, я одна буду в этой студии, принялась рассуждать Оливия. А этот молодой человек очень даже симпатичный. А вдруг все пойдет не так, как я планирую? Если я ударю лицом в грязь? Нет уж!

— Может, в другой раз? — мягко отказала Оливия Томасу. — Мне очень приятно, правда! Но...

Томас ей улыбнулся.

— Я не настаиваю, что вы! В другой так в другой! Я вас понимаю! Простите меня.

— А знаете, я уже совершенно не волнуюсь! — Оливия всплеснула руками. — Мне нужно быть в студии на Эйвинг-стрит через час, а я не волнуюсь! Вы меня успокоили! Правда!

— Вот и славно! — Томас подмигнул ей, пытаясь изобразить на лице спокойствие.

Однако его не отпускали мысли о собственной карьере. Сегодня ровно в восемь вечера решится его судьба. Некий Арнольд Каас, очень жесткий критик, оценит в прямом эфире его книгу «Лики прошлого», которую он написал под псевдонимом.

Томас даже не догадывался, что сидящая рядом с ним милая девушка и есть суровый критик Арнольд Каас!

В студии было шумно. Все готовились к прямому эфиру. Кто-то сидел за столом, уставленным мониторами, и настраивал свет. Кто-то перекладывал бумаги из одной папки в другую. Еще пара человек, стоявших за стеклянной ширмой, о чем-то горячо спорили.

— Мисс Уильямс, садитесь, вас нужно привести в порядок! — указала ей на кресло женщина с кисточкой и пудреницей в руках.

— Наверное, не стоит сопротивляться и отстаивать натуральную красоту! — посмеялась Оливия и махнула рукой.

— Привет, Оливия! — К ней подошел ее старый знакомый Шон Рилдон, невысокий мужчина с длинными вьющимися черными волосами.

Три года назад они познакомились на одной из вечеринок, посвященных выходу книги известного писателя. Именно в тот вечер Шон и Оливия горячо поспорили на тему: «Честно ли писать критику под псевдонимом?».

— Это похоже на темную комнату, черную кошку и аквариумную рыбку! — сказал тогда Шон.

— Не вижу связи! — усмехнулась Оливия. — Объясните!

— Черную кошку не видно в темной комнате. Никто не знает, есть ли она вообще. Но почему-то утром пропадает рыбка! Вы как та черная кошка. А автор рыбка. Пишите критику под псевдонимом, никто не знает, что Арнольд Каас и есть Оливия Уильямс. Остаются только ваши следы. А вас нет. Так не честно! Вы не ощущаете полноты ответственности за свои слова!

— Что за вздор?! — Оливия тогда очень возмутилась. — Все я ощущаю! Я пишу как есть. Как я чувствую. И псевдоним тут ни при чем! — Оливия даже собиралась уйти, но Шон ее остановил.

— Когда я попаду на телевидение, то непременно позову вас к себе в студию. Тогда вас узнают все!

— Но меня и так знают многие.

— Только лишь в узких кругах. А может, вы боитесь открыть свое истинное лицо? Думаете, что женская критика уступает мужской?

— Нет. Я так не считаю!

— Тогда обещайте мне, что придете в мою студию.

— Обещаю!

На том разговор и закончился. Прошло около трех лет. Шон и Оливия поддерживали отношения. Они часто пересекались на конференциях, на вечеринках, на съездах и стали приятелями.

И когда Шон Рилдон сдержал свое слово и пригласил Оливию в студию, этот жест с его стороны не выглядел вызовом на дуэль. Наоборот, по мнению Оливии, он протянул ей руку помощи, приняв которую можно дальше шагать по карьерной лестнице.

— Привет, Шон! — поприветствовала его Оливия и села в кресло. По ее лицу сразу забегала пушистая кисточка и стала разносить тонким слоем пудру.

— Как настроение? — спросил он. — Готова выйти на новый уровень?

Не дожидаясь ответа, он направился в комнату за стеклянной ширмой.

Оливия проводила взглядом Шона, мило улыбнулась визажистке и полезла в свою сумку для того, чтобы достать речь и снова ее прочитать.

Но блокнота не оказалось!

Она схватила сумку и начала шарить в ней рукой. Блокнота не было!

Это знак, поняла она. Черт, это плохой знак!

Расстроившись, Оливия откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, начала вспоминать текст и мысленно выписывать его на листок.

— Простите, но сюда нельзя! — послышался строгий женский голос.

Оливия открыла глаза и увидела Томаса. Она быстро соскочила с высокого кресла и побежала навстречу недавнему знакомому.

— Это вы?! — воскликнула она, и на ее губах появилась широкая улыбка.

— Вы забыли в кофейне блокнот. Хорошо, что вы упомянули, когда и где у вас эфир. Думаю, что блокнот вам необходим.

Оливия не отрываясь смотрела в его карие глаза. Он тяжело дышал. Видимо, бежал изо всех сил и искал ее по всему телецентру. На его щеках горел румянец. Тонкие губы растянулись в улыбку.

— Теперь я могу остаться и поддержать вас?

— Конечно. Вы меня просто спасли! Я такая растяпа сегодня. — Оливия взяла блокнот и еще раз поймала на себе взгляд Томаса. Она смущенно опустила глаза и прижала блокнот к груди.

— Я буду рядом, — поспешно произнес Томас. Он всем сердцем хотел поддержать Оливию. У него было ощущение, что он знает эту девушку долгие годы, словно она его лучший друг или возлюбленная, которая стала с ним одним целым. — Вот там... за стеклянной дверью...

Оливия благодарно ему улыбнулась и села обратно в кресло визажистки. К ней сразу же подошел Шон.

— Ты пришла не одна? Это твой брат? — спросил он таким тоном, будто бы у Оливии не может появиться мужчина.

— Нет, не брат.

— Неужели? — Шон от удивления открыл рот и наклонился к Оливии. — Кто он? Ты наконец-то решила устроить свою личную жизнь?

Оливия только улыбнулась и покосилась на визажистку, которая, как ей показалось, затушевала ее лицо до неузнаваемости.

— Хорошо, поговорим после эфира.

— Пять минут до эфира! — крикнул кто-то так громко, что Оливия даже вздрогнула.

Она взглянула на стеклянные двери и увидела Томаса. Тот помахал ей рукой и, сжав кисти рук, выставил вверх большие пальцы, показывая, что все будет хорошо.

Оливия показала ему тот же знак.

— Минута до эфира! — опять прозвучал голос.

Она посмотрела на освещенный стол, увидела два стула и три камеры, и сердце ее забилось учащенно.

Томас стоял за стеклянной дверью и все прекрасно слышал. Вот Оливия садится за стол, ведущий Шон Рилдон кидает в ее сторону безобидную шутку, она смеется.

Томас тоже посмеялся и, сняв куртку, повесил ее на спинку стула.

Эфир начался. Томас даже почувствовал волнение, которая испытывала Оливия. Внутри его все затрепетало и от восторга и от испуга одновременно. Он глубоко вздохнул, как будто это перед ним включились камеры, и натянул на лицо улыбку.