Онлайн книга «Джоконда и Паяц»
|
– Вот как все обернулось… – выдохнула она. – Алинушка, ты о чем? – Сон плохой приснился. Я вдруг вспомнила. Не надо нам этой картины, Миша. Не надо! Лицо мужа вытянулось. Он ожидал чего угодно, кроме этого. – Почему? Ты же сама расхваливала Артынова, говорила, что он далеко пойдет, что… его картины – хорошее вложение денег. С прицелом на будущее. Я ради тебя старался! – Мы друг друга не поняли. – Как это – не поняли? – Я хотела, чтобы Артынов написал мой портрет. Я не просила покупать его картину. Михаил был обескуражен, расстроен. Он не мог взять в толк, чем не угодил любимой жене. Она, всегда такая мягкая, покладистая, внезапно вышла из себя. Ей даже дурно стало. Капризничает, сердится. На нее это не похоже. – Алинушка, я… Жена не слышала его недоуменных оправданий, она погрузилась в свои невеселые размышления. «Я допускаю ошибку. Нельзя показывать мужчине свою ревность. Ревность – признак слабости. Пусть он ревнует меня, а не я – его. Иначе конец любви! Так уже было и повторится вновь. Пусть «Венера» займет подобающее место в нашем загородном доме… и окажется в моей власти. Я стану ее полноправной хозяйкой, повелительницей. Захочу – порежу на кусочки, захочу – оболью кислотой или сожгу. Захочу – смогу плюнуть в лицо этой надменной и прекрасной «богине». А она даже утереться не в силах! Теперь мой выход. Я смогу взять верх!» Эти мысли не успокаивали молодую женщину, а только растравляли ей сердце. Венера уже положила глаз на Мишу, заронила в его душу зерна соблазна. Месяца не пройдет, как он превратится в ее раба. – Я дура! Дура! – заплакала Алина. – Я сама виновата. Поддалась на уговоры художника. Зачем мне это понадобилось? Подумаешь, портрет? Она лукавила. Тайное соперничество между недосягаемой в смерти Ольгой, которая обратилась в богиню любви, толкнуло ее на этот шаг. Она не пожелала уступать, решила хоть тут взять реванш за прошлое поражение. – …Я отдал за полотно немалые деньги, – донеслись до нее слова мужа. – И не намерен его продавать. По крайней мере, не сейчас. Мне пришлось одолжить у отца. Я возил его в галерею, он одобрил мой выбор. – Твой выбор? – ахнула супруга. – Твой выбор! Отлично. Меня никто не спросил, какую картину вешать в моем доме. Я для тебя пустое место? Да? Ты посоветовался с отцом, а не со мной. – Это наш дом, – с акцентом на слове «наш» произнес Михаил. – Ты знаешь, что отец помогал нам деньгами. Я бы сам стройку не потянул. Объясни, в чем причина твоего возмущения? Алина смешалась. Действительно, чего она набросилась на мужа? Ему невдомек, кто изображен на картине и какие отношения сложились у жены с покойной натурщицей. – Прости, дорогой, это нервы. Что-то мне нездоровится. Голова кружится, подташнивает, все раздражает. Он обнял ее сзади и положил руку на живот. Год назад у Алины случился выкидыш, и с тех пор она не беременела. – Нездоровится? А может… – Вряд ли, – отрезала она, высвобождаясь. – Ты не опоздаешь на тренировку? * * * Лавров подумал, что ему стоит еще раз поговорить с Ложниковой. Она занимала его мысли, он готов был закрутить с ней роман. Пусть на неделю или на месяц. Он мужчина, в конце концов! Желание секса – не порок, а здоровая потребность. «Если она и есть сестра Павла, было бы свинством не предупредить ее, – рассудил он. – Глория слов на ветер не бросает. Сказала про аварию, значит, на то есть основания». Он позвонил Эмилии и пригласил ее на чашечку кофе в «Шоколадницу». Она, как и следовало ожидать, согласилась встретиться. – Так вы журналист? – усмехнулась она. – Или сыщик? – И то, и другое, – не растерялся начальник охраны. – Чем же я могу быть полезна сыщику? – Вы мне нравитесь, – заявил он. – А я вам? Она рассмеялась, уклоняясь от ответа. Этот мужчина импонировал ей своим напором. – Вы могли бы сниматься в журналах для женщин. Хотите, я составлю вам протеже? – Нет уж, спасибо, – отказался Лавров. – Я не фотогеничен. – Совсем наоборот! Довольный комплиментом, он через полчаса уже сидел за столиком в милом заведении с амурами на стенах. Эми, как и полагается даме, опоздала. Лавров помог ей снять пальто, вдыхая пряный восточный аромат ее духов с нотками жасмина. – Вы нарушили мой распорядок дня, – с кокетливой улыбкой сообщила она, располагаясь за столиком. – Пришлось отменить сеанс массажа. Он поцеловал ей руку, ощущая себя предателем. Между ним и Эми стоял третий – вернее, третья: Глория. Чтобы заглушить чувство вины, бывший опер взял быка за рога. – А я думал, вы принимаете гостя. – Какого гостя? – Брата. – У меня нет братьев, – удивленно произнесла Ложникова. – Двоюродных тоже? – Вас интересует моя родня? Девушка в кружевном передничке принесла два кофе без сахара и горячий шоколад для Эмилии. – Разве Павел Майданов не ваш брат? – спросил Роман, ожидая, пока кофе чуть остынет. – Вы ошибаетесь, – покачала головой дама. – Никакого Павла Майданова среди моих родственников нет. В ее глазах искрились смешинки. Она погрузила ложечку в шоколад, медленно поднесла ко рту и облизнула. – Бог с ним, с братом, – вышел из положения сыщик. – Это была шутка. – Странные у вас шутки. Эмилия надела на свидание лимонное платье в обтяжку, с глубоким декольте, открывающим нежную ложбинку между грудями. В этой ложбинке прятался золотой кулон в виде зеленой капли. Такая же зелень окружала ее темные зрачки. У нее сохранилась гладкая, как у девушки, кожа, озаренная на щеках слабым румянцем. Лавров завороженно уставился в ее декольте, ощущая острый прилив желания. – Вы… водите машину? – Разумеется. У меня «хюндай-соната», – ответила она. – Муж подарил. А что? – Так… любопытно. Он прикоснулся пальцами к ее руке, лежащей на вышитой скатерти. Румянец на скулах Эми выступил ярче, губы дрогнули. «Она хочет меня, за этим и пришла, – подумал Лавров, чувствуя биение пульса в висках. – Где же нам заняться любовью? В ее машине или в моей?» Мысль о предсказанной Глорией аварии оттеснила накатившая волной страсть. Эми часто задышала и наклонилась вперед. – Ты придумал моего «брата», чтобы… увидеться? – Нет. Они перешли на «ты» естественно и легко. Лавров через столик потянулся к Эми. Ее губы приоткрылись. Поцелуй был коротким и жарким, с привкусом шоколада. |