Онлайн книга «Мертвый остров»
|
– Частным образом могу предположить, что это возможно. Как там у русских? Рыбак рыбака видит издалека. Не исключаю, что наши и ваши преступники сумели договориться между собой. А якудзу интересует все, что может принести прибыль. – Господин консул имеет еще что мне сообщить? – Да. По поводу шхуны. Я знаю ее почтенного хозяина господина Унэмэ. Два года подряд я помогал ему с оформлением патента на лов рыбы в заливе Терпения. Но в апреле этого года произошло несчастье. «Окаги-мару» получила сильные повреждения в устье реки Аянка. Вот уже два месяца она стоит на ремонте в Хакодате. И никак не могла быть неделю назад в Набильском заливе! Лыков задумался. Это были важные сведения, и вряд ли консул его обманывал. Зачем? – Вы считаете, что кто-то замаскировал свое судно под «Окаги-мару» в преступных целях? – Да. Вы, господин Лыков, спросили мое мнение об этом… прискорбном и загадочном происшествии. Я все еще не готов дать вам ответ. Но проделка с кораблем и сам характер случившегося, на мой взгляд, подтверждают вашу догадку. Якудза перешла границы дозволенного. И наше правительство не оставит это без последствий! Лыков поднялся. – Когда вам удобно забрать тело соотечественника? – Я пошлю людей сегодня же. Мы сфотографируем его, запишем приметы и погребем. Это понадобится полиции для опознания. Вы позволите оставить у себя это? – Консул кивнул на лыковские трофеи. – Для той же полиции… – Конечно. Русский и японский чиновники расстались вполне доброжелательно. Алексей вернулся к себе, почаевничал. В семь должен явиться Голунов, а в восемь сыщик обещал заглянуть на ужин к смотрителю. И заставить его съесть несъедобный хлеб… Вот ведь скотина! Из таких, что грабят нагих. Вспомнив эту поговорку, Лыков крикнул Ваньку Пана и сказал ему: – Скоро придет человек, такой, знаешь… основательный. Проводи его ко мне. И вели Фридриху подать чай с закусками на двоих. Чай пусть берет самый лучший! Только он успел распорядиться, как появился Голунов. Каторжный был уже без цепей, но в арестантском халате и с наполовину обритой головой. В руках он держал мешок. Подобно Ивану Збайкову неделю назад… Начальник округа усадил гостя за стол, как равного, и стал угощать. Тот пил ханькоусский чай и нахваливал. Збайков в похожей ситуации тоже держался с достоинством, но готов был руки Лыкову целовать. А ведь бывший маз! Не то Голунов. Пришел из кандального отделения арестант, спокойный и немногословный. Цедит чай и помалкивает. Ни о чем не просит. А главное, вид у него такой же, как и всегда. На воле старший унтер-офицер Голунов никому не кланялся и здесь явно не собирается. Хотя зажат между Царем и Шелькингом. От Лыкова зависит, попасть ему на ваканцию или подыхать в вонючей казарме. А Калина Аггеевич спокойно расспрашивает об общих знакомых. Сейчас допьет и вернется на нару, как ни в чем не бывало. Гордый, достойный человек. Алексей выждал паузу, не дождался никаких просьб и сказал: – Мне скоро к смотрителю. Вещи, я вижу, ты из тюрьмы забрал? – Да. – Жить будешь у меня, в гостевой комнате. – В качестве кого? – Качество мы тебе вечером придумаем. Я велю истопить баню, посидим, помаракуем… – Алексей Николаич, ты меня ни с кем не спутал? – Да вроде нет. Ты что, боишься, я стану делать из тебя капорника? – Ну… – Какой из тебя доносчик? Смех один. Вот скажи, ты бы меня бросил, кабы я оказался в трудном положении, а ты мог бы помочь? Голунов молчал, соображая. – Что, мимо бы прошел? Руки не подал? – Ну, подал бы… – А почему про Лыкова тогда плохо думаешь? Я какой был, такой и остался. Хоть надворный советник из Департамента полиции. Временно исправляющий обязанности начальника округа… Опять же, ты мне жизнь спас на войне! – Ты мне тоже. – И хорошо! Поэтому слушай. Жить будешь у меня. Пока я при должности, в тюрьме тебе делать нечего. А поскольку Лыков еще не государь и амнистий не выдает, ты остаешься каторжным. Только переходишь в разряд исправляющихся. – А что я у тебя делать буду? Лакейству не обучен. – Тут семь человек прислуги. Самовар без тебя есть кому подать. – Тогда кем я буду? Не понимаю! – В баньке сообразим, как назвать твою службу. Все, мне пора к смотрителю. А ты поешь сейчас, я им скажу. Ужин у смотрителя начался натянуто. Шелькинг очень хотел помириться с Лыковым. Ради этого «майор» пошел на расходы, и стол его ломился от яств. Главным блюдом была пара медных фазанов, прозванных так за цвет оперения. Эти вкусные птицы водятся только на Японских островах. Каким-то образом Виктор Васильевич смог их раздобыть. А дорогого гостя он поил настоящей водкой (на Сахалине даже чиновники обычно пьют разбавленный спирт). Лыков смягчился, и ужин прошел по-людски, без скандалов. Миска с ломтями злосчастного хлеба присутствовала на столе, но к ней никто не притронулся. Шелькинг усвоил урок: за все время пребывания Алексея в должности жалоб на качество хлеба больше не было. Вечером Лыков с Голуновым сидели в раздевальне и пили коньяк. Рядом бесшумно прислуживал Фридрих Гезе: нарезал закуски, подливал в стаканы. Наконец сыщик жестом отослал парня и произнес: – Рассказывай, Калина Аггеевич. – О чем? Как заделался каторжным? – Да. – Бог так распорядился. Не пофартило… – А поподробнее? – Могу. После войны я вышел в отставку. Но с Кавказа не уехал. Сначала был праздношатаем, но деньги быстро кончились. Ну и спутался с контрабандистами. Лыков расстроился: – Ах, ну зачем! Ты же дважды георгиевский кавалер! – Затем, что деньги понадобились. Кунак сел в тюрьму, под следствие. Добрый кунак, за такого в огонь и в воду! И надо было его выкупать. Прокурор и следователь пять тыщ запросили на двоих. Где взять? Я и решил. – И попался? – Хуже. Есть такая штука, называется кочующий секрет. Это… – Знаю. Стражники каждую ночь ставят засаду на новом месте. – Точно так. Мы на этот секрет налетели. А дурень один, из бакинских татар, взял и выстрелил. И стражника наповал. Приятели отхлебнули коньяку, помолчали. Потом Лыков осторожно спросил: – А ты? – Я лошадей держал. – Мы тут одни, скажи мне правду. На тебе есть кровь того пограничника? – Как на духу говорю: нет. – Слава Богу! Что было дальше? – Нас повязали. Их двенадцать ружей было – не уйти. Ну и… Вина одного малайки, я его в первый раз в жизни увидел! А разделили на всех. Дали мне пятнадцать лет. Привезли сразу в Воеводскую тюрьму. Знаешь, что это такое? |