Книга Клад Царя Гороха, страница 7 – Дарья Калинина

— Много у тебя родни?

— Мама у меня грузинка, а отец русский, из Рязани, — пояснил Ваник. — С обеих сторон родни полно. Кого в гости пригласить, всегда найдется.

— И братья-сестры у тебя тоже есть?

— Нет. Я у родителей один. Только папа всегда смеялся, что мамина кровь во мне над его кровью верх взяла. Все папу за эти слова укоряют, а мне кажется, что только настоящий мужчина может признать, что женщина, пусть даже такая замечательная, как моя мама, могла его хоть в чем-то превзойти.

— Ладно, давай ближе к сути дела, — прервал разболтавшегося полугрузина Лисица. — Ты ходил с Израком в лес?

— Ходил, да. Он сказал, чтобы я ему помогал.

— И что тебе пришлось делать?

— Так я уже говорил. Израк веревку с собой взял, привязал ее к одному дереву, а потом велел мне его страховать. И когда он за веревку подергает, чтобы я его вытащил назад.

— И ты все сделал?

— Ага. Легко! Ной у нас дико талантливый, это все говорят, да и я сам согласен. Но вот по части телосложения он того… подкачал.

— Худой?

— Ага. И мелкий. Весит от силы килограммов шестьдесят. Да я столько весил, когда еще в пятый класс ходил.

Ваник был крепким парнишей. Под наслоениями жира, нагулянного на маминых хачапури, просматривались сильные мускулы. Ной знал, к кому обращался за помощью.

— Но ночью он ушел без тебя?

— Ага. Я уже говорил это. Без меня ушел.

Круглое простодушное лицо Ваника светилось искренним недоумением. Никак невозможно было заподозрить такого славного юношу в том, что он сделал что-то нехорошее.

— Ну а место, куда вы с Ноем ходили, показать можешь?

— Нет. Не могу.

— Почему?

Ваник замялся.

— Забыл?

— Вроде того. Не то чтобы совсем забыл, но до конца все же не помню, — признался он. — Помню, там дерево было большое.

— Ну еще бы, это ведь лес. А в лесу полно деревьев. В том числе и больших.

— Нет, это особое было дерево, — покачал головой Ваник. — Ной сказал, что оно тут чуть ли не с языческих времен растет. На нем еще ленточки были.

— Ленточки?

Это заинтересованное восклицание исходило от Полины. Если рассказ Гоши она слушала с полнейшим равнодушием, то когда речь повел Ваник, заметно оживилась. То ли на нее произвела впечатление его приятная внешность, то ли она обрадовалась возможности поговорить о том, что ее сильно волновало, — о подробностях исчезновения Израка.

— Что за ленточки там были?

Ваник тоже с интересом взглянул на Полину.

— Ну, всякие там штучки, бусики, ленточки, — пояснил он.

Подруги переглянулись. Разноцветные ленты повязывали на священных деревьях наши предки — славяне. Но поклонение языческим богам давно ушло в прошлое.

— А дерево какое было?

— С него желудей много насыпалось.

— Значит, дуб.

Но дуб был символом Перуна — главного в пантеоне славянских богов. Предположить, что ленточки сохранились на дереве с языческих времен, было невозможно. Никакая ленточка не выдержит тысячу лет на свежем воздухе, под проливными дождями и суровыми российскими морозами.

— И вы с Израком были возле того дуба?

— Ага. Не совсем рядом с ним, но от него я бы дорогу запросто нашел. Там уже недалеко было. Направо, до большого камня, а потом все время вниз.

Лисица почесал макушку.

— В принципе, если дуб облюбовали какие-нибудь новые волхвы, поклоняющиеся Солнцу, огню или еще каким-то стихиям, то о них должны знать местные.

— Ты этих местных-то видел? — фыркнула Кира. — Они про волхвов и поклонение славянским духам и богам и слыхом не слыхивали.

— Во-первых, тебе уже пора перестать оценивать людей по их внешнему виду. Вполне возможно, что содержание окажется куда глубже.

— Как же!

— А во-вторых, это в Копках живут приезжие, которым, согласен, нет никакого дела до соблюдения языческих обрядов в области. А что, если поехать в другую сторону?

— И что там?

— А там есть еще один населенный пункт — Торфяное.

— Постой! Дай-ка я догадаюсь! Это бывший поселок торфяников?

— С середины и до конца прошлого века тут велись энергичные разработки торфяных болот. Впоследствии деятельность эта приостановилась, хотя полностью и не закончилась. Но она дает жизнь поселку, и поселок сохранился, в нем живут люди, и их немало. И насколько я смог понять из материалов Сети, там есть даже клуб любителей славянской культуры.

— Так что же ты молчал! Ясно, что ленточки на дубе повязали именно они.

— Ну все! Нам туда!

Ваник, который до сих пор молча слушал беседу подруг, неожиданно улыбнулся:

— Как хорошо, что вы приехали! Прямо камень с души. Откровенно говоря, с момента исчезновения Ноя нам тут всем как-то не очень уютно.

— Пустяки, — успокоил его Лисица. — Не о чем и говорить. Сейчас смотаемся в Торфяное, поговорим с этими любителями этноса. Уверен, что ленточки на дубе — это их рук дело.

— Найдем дуб, найдем и Ноя!

И Полина едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши. Даже укоризненный взгляд Киры был оставлен ею без внимания. Полина не могла удержать чувств, буквально рвущихся из нее.

Найти клуб любителей славянской культуры и побеседовать с этими самыми любителями оказалось куда проще, чем ожидали друзья. Местные жители мигом поняли, о ком идет речь.

— Ряженые вам нужны? Те, что венки по воде каждое лето пускают?

— Видимо. Знаете, где их найти?

— Идите прямо, там дом прибабахнутой Матроны будет! С ней и поговорите.

Прибабахнутой Матроной в Торфяном называли руководительницу исторического клуба, обожающую устраивать всевозможные реконструкции. Прыжки через костер в ночь на Ивана Купалу, поиски цветка папоротника в лесу, хороводы, Масленица — все это было из ее репертуара. За свое пристрастие к старинным национальным костюмам, венкам, лентам и рубахам до пят члены клуба и получили свое прозвище — ряженые.

— Как пойдут по улице, прямо смех и грех. Что мужики, что бабы, что девки, что ребятня — все ряженые.

— К ним еще и телевизионщики приезжают постоянно.

— И чего они в этих убогих нашли?

— Матрона хитрая. Она сама не работает, других на себя пахать заставляет.

— Вроде как раньше, когда общинную землю всем родом возделывали.

— Только что-то урожай в город одна Матрона возит. И выручкой, небось, со своими тоже не делится.