Книга Черным по черному, страница 46 – Тим Пауэрс

«Господи помилуй, – изумился он, – да с этим нектаром не идет в сравнение и самый лучший, редкий сорт темного». Он залпом опорожнил кружку.

Первой следующей мыслью было: «Даффи, парень, прокрадись вниз и на сей раз налей полную кружку». Он поднялся на ноги – вернее, попытался, но смог лишь слегка шевельнуться на стуле. «Что такое? – встревожился он. – Вынести столько жестоких ранений, что иному хватит на целую жизнь, только чтобы свалиться от глотка пива?»

Он вновь попытался оторвать себя от стула и на сей раз вообще не шелохнулся. Затем он начал двигаться – вернее, его кто-то нес. Силы совсем оставили его, в щели между доспехами яростно задувал холодный ветер. Застонав от боли, он повернулся.

– Мой король, лежи недвижно, – послышался встревоженный голос. – Станешь так метаться, только снова откроется рана.

Ледяными пальцами он ощупал голову, наткнувшись на глубокую рану на виске с коркой запекшейся крови.

– Кто… кто это сделал? – выдохнул он.

– Твой сын, король. Но будь спокоен – ты убил его, когда он наносил удар.

«И к лучшему», – подумал он.

– Страшный холод, – произнес он вслух. – Мои ноги застыли, стали точно чужие.

– Мы вскоре отдохнем, – донесся голос его приближенного. – Лишь доберемся вон до того озера.

Превозмогая боль, он приподнял голову от носилок, на которых его несли, и увидел впереди широкую гладь озера, где отражалась полная луна. Через какое-то время двое его запыхавшихся спутников опустили носилки на землю; он услышал тихий плеск в скалах и прибрежной траве и почувствовал холодное дыхание воды.

– Мой меч! – прошептал он. – Где он? Я…

– Вот. – Тяжелая рукоять легла ему в руку.

– А-а… Я слишком слаб – кому-то из вас надлежит бросить его в озеро. Такова моя последняя воля, – добавил он, услышав ропот.

Один из приближенных неохотно взял меч и удалился в смутно проступающие за туманом заросли. Он лежал на земле, прерывисто дыша и желая, чтобы сердце не билось так сильно. «От тока крови рана скоро вновь откроется, – думал он, – а я и без того обречен».

Вернулся приближенный.

– Сир, я сделал, как повелели.

«Черта с два», – подумал он.

– И что же ты увидел, когда бросил меч?

– Увидел? Всплеск. И круги на воде.

– Вернись и сделай на сей раз то, что я велел.

Пристыженный человек ушел назад.

«Все из-за драгоценных камней в рукояти. Ему невмоготу представить, что они опустятся на дно озера», – подумал умирающий.

Когда приближенный вернулся во второй раз, он был напуган и подавлен.

– Сир, я исполнил.

– Что ты видел?

– Рука поднялась из воды и на лету поймала меч за рукоять. Три раза описала им в воздухе круг и скрылась в глубине.

– О… – Он наконец успокоился. – Благодарю. Я не хотел оставлять долгов.

У кромки воды теперь покачивалась лодка, и женщина в залепленных грязью ботинках заботливо склонилась над ним.

– Наш сын убил меня, – сказал он ей, сдерживая дрожь, чтобы не клацали зубы.

– Уложите его в мою лодку, – произнесла она. – Он больше не для этого мира.

В ужасе очнулся он на жестком деревянном полу, не осмеливаясь шевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимания неведомого. Вокруг была тьма, и рыскать в памяти ему совсем не хотелось. «Что бы ни случилось, – думал он, – где бы я ни оказался теперь, как бы ни назывался мой враг, да и я сам – лучше оставаться в неведении. Ничего не сознавать, не чувствовать, не помнить – возможно, тогда меня оставят наконец в покое и позволят заснуть». Он снова погрузился в блаженное небытие.

Глава 13

– Пьян в стельку! Точь-в-точь, как я и думал. Напился моим пивом, за которое, смею заметить, не удосужился заплатить, а?

Даффи с трудом разлепил глаза и снизу вверх посмотрел на Вернера. Попытался заговорить, но лишь издал хриплый стон, довольно уместный, ибо ничего, кроме ругательств, не подворачивалось на язык. Ирландец находил мало приятного в пробуждении на полу. Не натянешь на себя одеяло, чтобы еще немного подремать. Ты вынужден не мешкая подняться и вернуться к прозе жизни. Встать на ноги оказалось не так уж трудно, как он ожидал.

– Заткнись, Вернер, – спокойно произнес он. – Не суйся в дела, тебя не касающиеся. И вели служанке подать мне завтрак посытнее.

Вернер только таращился, гнев в нем разгорался, как пучок тлеющей соломы под ветром.

– Ты хотя бы слышал, – продолжал Даффи, – что вчера ночью кое-кто пытался разнести это заведение из осадной мортиры? Когда б не викинги на конюшне, копаться бы тебе и прочему городскому отребью здесь в груде мусора. – Пыл Вернера поутих. – Твое пиво, – презрительно добавил Даффи, плюхаясь на стул за своим столом.

Точно жертва разбойников, сидящая после в сточной канаве и проверяющая целостность зубов и ребер, ирландец осторожно пытался восстановить свои воспоминания.

«Я, Брайан Даффи, – со сдержанной радостью констатировал он, – влюбленный в Ипифанию Фойгель и нанятый Аврелианом. Сейчас день после Пасхи, года 1529-го. Я, Брайан Даффи, и никто иной».

Завтрак появился в одно время с Лотарио Мазертаном. Даффи сосредоточился на первом.

– Брайан, – сказал Мазертан, бросив накидку на скамью и растирая замерзшие руки, – близится час. Я вновь собираю вокруг себя своих рыцарей. И для тебя, – милостиво улыбнулся он, – найдется место за новым круглым столом Мне ведомо про твои доблестные деяния прошедшей ночью. – Он испытующе воззрился на ирландца. – Скажи, чувствуешь ли ты что-либо, например, полузабытые отзвуки минувшего, когда я произнесу имя… Тристан?

Даффи с набитым ртом помотал головой.

– Уверен ли ты? – не отступал Мазертан, голос которого едва не прерывался от сдерживаемых чувств. – Тристан! Тристан – Он наклонился и заорал прямо в лицо ирландцу: – Тристан, ты слышишь меня?

Даффи схватил со стола миску с молоком и выплеснул ее в лицо Мазертану.

– Хватит, Лотарио.

Оскорбленный и мокрый Мазертан поднялся на ноги.

– Я ошибался, – прошипел он. – В Камелоте нет для тебя места. Не ведаю, кем ты мог быть когда-то, сейчас же твоя душа осквернена, подобна болоту с аспидами, жалящими рассудок.

Даффи не смог рассердиться, так его душил смех.

– Богом клянусь, – выговорил он наконец, – до твоего, Лотарио, появления день обещал быть очень мрачным. Аспиды, говоришь? Хе!

Мазертан развернулся и величественно удалился. Когда Даффи уже дожевывал горбушку черного хлеба, в комнату влетел Шраб.

– Мастер Даффи, – обратился он. – Верно, что прошлой ночью случилась резня?

– Нет. По крайней мере до той поры, пока я оставался трезвым.