Книга Лебединая песнь. Книга 1. Последняя война, страница 86 – Роберт МакКаммон

Роланд Кронингер рассмеялся. Это была самая идиотская глупость, которую он когда-либо слышал.

— Можешь кричать, сколько тебе угодно. Это никого не заинтересует, если ты будешь кричать. Снимай рюкзак.

— Ты поймал его? — спросил полковник Маклин оттуда, где он набросился на мужчину.

— Да, сэр, — ответил Роланд. — Это женщина.

— Давай ее сюда.

Роланд поднял рюкзак и пошел вперед.

— Пошли.

Она начала подниматься, но он снова пригнул ее к земле.

— Нет, не на ногах. Ползи.

Она начала ползти по грязи, мимо гниющих тел. Крик застрял у нее в глотке, и она не позволяла ему вырваться.

— Руди? — позвала она слабо. — Руди? Ты в порядке?

А потом она увидела фигуру в черном плаще, ковыряющуюся в рюкзаке Руди, и увидела всю кровь, и поняла, что они вляпались в глубокое дерьмо.

Роланд передал полковнику Маклину другой рюкзак и заправил свою ледяную кирку за эластичный пояс своих брюк, которые снял с трупа мальчика примерно его возраста и размера. Он извлек автомат из мертвых пальцев Руди, в то время как женщина сидела неподалеку, онемело наблюдая.

— Хороший автомат, — сказал он Королю. — Мы сможем использовать его.

— Надо бы раздобыть патронов, — ответил Маклин, копаясь одной рукой в рюкзаке.

Он обнаружил в нем носки, нижнее белье, зубную пасту, запасную армейскую одежду и — канистру, которая заплескалась, когда он потряс ее.

— Вода, — сказал он. — О, Господи — свежая вода!

Он извлек канистру из всех этих вещей, откупорил пробку и сделал несколько глотков сладкой деликатесной воды; она потекла по завиткам его седой курчавой бороды и закапала на землю.

— У тебя тоже есть канистра? — спросил у нее Роланд.

Она кивнула, скидывая со своего плеча веревку с канистрой, висевшей под горностаевым пальто, которым она разжилась в каком-то магазинчике в Карсон Сити. Она была одета в джинсы в леопардовых пятнах и дорогие сапоги, на шее висели горошины жемчуга и цепочка бриллиантов.

— Давай ее сюда.

Она посмотрела ему в лицо и быстро отодвинулась назад. Он был всего лишь обычным сопляком, а как с ними обращаться, она знала.

— Да пошел ты, — сказала она, отвинтила крышку и начала пить, а ее голубые глаза следили за ним поверх канистры.

— Эй! — позвал кто-то из темноты. Голос его был хриплым. — Вы поймали женщину? Да?

Роланд не ответил. Он смотрел, как дергалось горло женщины, когда она пила.

— У меня есть бутылка виски! — продолжал голос. — Я предлагаю махнуться!

Она прекратила пить. Вкус «Перье» вдруг стал неприятным.

— Бутылка виски за тридцать минут! — сказал голос. — Я отдам ее вам, как только кончу. Идет?

— У меня есть пачка сигарет! — сказал другой голос, слева из-под перевернутого джипа. — Пачку сигарет за пятнадцать минут!

Она торопливо закрыла канистру и поставила ее возле ног мальчишки.

— Вот, — сказала она, пристально глядя на него. — Ты можешь взять все это!

— Патроны! — воскликнул Маклин, вытаскивая три из них из рюкзака Руди. — Теперь у нас есть немного огневой силы.

Роланд открыл канистру, отпил несколько глотков воды, закупорил ее и перекинул через плечо. Отовсюду вокруг долетали голоса других грязных бородавочников, предлагающих немного ликера, сигареты, спички, леденцы и другие ценности этого времени за пойманную только что женщину. Роланд продолжал молчать, с удовольствием слушая поднимающиеся цены, зная действительную стоимость. Он изучал женщину через свои линзы, которые смастерил для себя сам, вклеив подходящие по силе линзы, найденные в развалинах магазина оптических инструментов, в разбитые танкистские очки. Она была почти без отметок катастрофы, за исключением нескольких заживающих порезов на щеках и лбу — и уже одно это делало ее чрезвычайно ценной. Большинство женщин лагеря потеряли волосы и брови и были покрыты уродливыми рубцами различных цветов, от коричневого до алого. Волосы этой женщины спускались каскадом до плеч, они были грязные, но она не была лысой, не было пролысин на голове — первого признака радиационного отравления. У нее было серьезное лицо с квадратным подбородком, надменное лицо, подумал

Роланд. Лицо хулиганского величия. Ее ярко-голубые глаза медленно переходили с ружья на труп Руди, а потом снова к лицу Роланда, как бы образуя треугольник. Роланд подумал, что ей должно быть около тридцати или чуть больше тридцати, и его глаза проскользили вниз по возвышенностям ее грудей, щегольской красной тенниске с надписью «Богатая сучка», виднеющейся из-под горностаевого пальто. Ему показалось, что ее груди стоят торчком, как если бы смертельная опасность придавала больше оборотов ее сексуальности.

Он почувствовал давление в животе и быстро отвел свой взгляд от ее грудей.

Ее полные губы раскрылись.

— Тебе нравится то, что ты видишь?

— Факел, — предложил один из бородавочников. — Я дам тебе за нее факел! Роланд не отреагировал. Эта женщина заставила его подумать о картинках в тех журналах, которые он нашел когда-то в верхнем ящике отцовского стола, в его далекой прошлой жизни. Ее живот сжимался, все его кишки были скручены, будто их пропускали через крепко сжатый кулак.

— Как тебя зовут?

— Шейла, — ответила она. — Шейла Фонтана. А как тебя?

Холодная логика говорила ей, что ее шансы выжить здесь, с этим сопляком-мальчишкой и с мужчиной с одной рукой, лучше, чем там, в темноте, с многими другими. Однорукий мужчина перевернул и высыпал все оставшееся содержимое рюкзака Руди на землю.

— Роланд Кронингер.

— Роланд, — повторила она так, будто она лизала леденец. — Ты ведь не собираешься отдать меня им, да, Роланд?

— Он был твоим мужем?

Роланд пнул тело Руди ногой.

— Нет. Мы путешествовали вместе, вот и все.

На самом-то деле они уже почти год жили вместе, но он за ее спиной развлекался еще с кем-то, однако не стоило смущать мальчика. Она посмотрела на тело Руди с окровавленным горлом и быстро отвела взгляд; ее терзали сожаления, потому что он был хорошим деловым менеджером, фантастическим любовником и хранил их обоих от многих напастей. Но теперь он был всего лишь мертвым мясом, и мир, таким образом, перевернулся.

Что-то зашевелилось по земле за спиной Шейлы, и она обернулась. Растрепанная человеческая фигура ползла к ней. Замерла за семь или восемь шагов, и рука, покрытая открытыми гноящимися ранами, поднялась, показывая бумажный кулек.

— Караме-е-е-елька, — предложил дребезжащий голос.

Роланд выстрелил, и грохот выстрела заставил Шейлу подпрыгнуть. Существо заворчало и взвизгнуло, словно собака, встало на колени и на четвереньках поспешило прочь между развалинами транспортных средств.