Онлайн книга «Город смерти»
— Я говорю — ты, пидор сраный, слушаешь. Понял? Ерзать прекрати, я тебя не хочу! — Пош-шел ты! Леон отпустил Вадима. Вадим встал, отряхнул рубашку и джинсы. Убить! Искалечить! — Поедешь со мной. Здесь не хочет пачкать? Боится кровищу не отмыть? Или в рабство продаст? — Там твой земляк объявился. Сумасшедший, хуже тебя, дебила. Будешь переводить, что он лепечет. Вадим ушам своим не поверил: земляк?! Неужели этот шизофреник ему поверил, Сандре поверил? И, главное, что там за человек, вдруг знакомый? Он же не понимает ничего, от ужаса с ума сходит! — Поехали, — согласился Вадим. Леон шел сзади. У него был пистолет — Вадим подумывал о побеге, но понимал, что его шансы равны нулю. За домом, в котором находился бункер, повернули и долго плелись по бездорожью мимо плит, сваленных кучей, мимо раскуроченных стен с паутиной ржавой арматуры. Вадим постоянно оглядывался, будто надеялся, что конвоир за его спиной истает. Наконец вырулили на площадку, где местами сохранился бетон. С обеих сторон высились два недостроя, справа был котлован, наполненный мутной водой. Нырнули в цоколь, миновали темный, воняющий мышами коридор и оказались возле странной машины. Вадим затормозил так резко, что Леон наткнулся на него. Не обращая внимания на приказ остановиться, обошел чудо. Когда-то это был БТР. С него даже не сняли пулемет. Но вот расцветка… Без труда узнавалась рука художника — Леон сам поработал над «тюнингом». Характерные цвета — фиолетовый, черный. Характерные изломанные линии. Зеркала волн, разбивающиеся об острые скалы. Осколки брызг. Сиреневое солнце, в которое светлыми штрихами вписано едва уловимое лицо. — Круто, мужик. Сам рисовал? Леон опустил наведенный на Вадима пистолет. — Ценитель? — поинтересовался с иронией. — Профессионал. — Вадим надулся от гордости. — Я же дизайнер, я в этом разбираюсь. Вот она — точка соприкосновения! Любому художнику приятна похвала. Но Леон был непрошибаем. Морда его снова стала волчьей, невыразительной. — Внутрь давай. Вооруженный человек чертовски убедителен. Только сейчас Вадим обратил внимание на водителя — длинную жердь в засаленной бандане. Жердь помог ему залезть в машину. Леон последовал за ним. Кабина была переделана в настоящий «салон»: диванчики для удобства пассажиров, сейф. А вот трясло дико. Едва тронулись, Вадим потерял интерес к окружающему. Изо все сил он старался не прикусить язык, не выплюнуть желудок, сохранить лицо. Иногда поглядывал на Леона — тот был невозмутим. Робот. Пытка продолжалась бесконечно. Наконец БТР встал, Леон чуть ли не за шиворот выволок Вадима на воздух и куда-то потащил. Вадим еле переставлял ноги и не сразу понял даже, что оказался в помещении, что на стуле сидит Сандра, читает распечатку, а к другому стулу привязан обритый парнишка лет восемнадцати, абсолютно Вадиму не знакомый. Глаза, лицо и губы парня были белые. Сандра улыбнулась Вадиму. — Привет, — сказал он парню, — ты откуда? Мальчишка заплакал. Он, похоже, ничего не соображал. — Давай, Дизайнер, — приказал Леон. — Действуй. Вадим присел на корточки рядом с пленником, заглянул в его глаза. Врали все психологи, контакт наладить не получилось. Били его? Что с ним делали вообще? — Парень, очнись. Меня зовут Вадим Вечорин, я дизайнер. — Сухой смешок Леона. — Я из Москвы, из нормальной Москвы. Демократия, стабильность, «Единая Россия». — Анд-дрей… Николаенко. — Губы его не слушались. — Отпустите меня! Я все сказал! Со мной жестоко обращались! Они Женьку убили! — Давай с начала, Андрей. Я не могу тебя отпустить, я сам — пленник. Ты как сюда попал? — Меня поймали! Мутант с клещами! Господин! Господин, отпустите меня! Пожалуйста! Я… я в тюрьму! На гауптвахту! Куда угодно! Где я?! — В параллельной реальности, наверное… Леон велел: — Ты давай, Дизайнер, узнавай, зачем он сюда приперся. И ты сам — зачем. — Низачем, — огрызнулся Вадим очень тихо и добавил громче. — Я, например, сюда не хотел. — А это что? — спросила Сандра, тряся распечатками. Вадим взял у нее стопку листов и прочитал: «Если все-таки П…дец пришел, спасаться надо сразу: власть может перекрыть входы-выходы из города. Не все йогурты одинаковы. Если ты — животное жвачное, наверняка найдутся и шакалы, и волки. Они умнее свиней, и почуяли П…дец раньше тебя, и мечтают об одном — сожрать тебя; ведь ты их кормовая база. Значит, за городом ты должен тоже быть аккуратным. Бойся всех, даже тех, кто на первый взгляд безобиден. И не стоит рассчитывать на других хрюшек. Лучше сбивать ноги по бурелому, но идти одному…» — Руководство по выживанию, — предположил Вадим. — Свиньи? — Леон заглянул в текст через его плечо. — Йо-гур-ты? О чем это? — Ну… Если случится война, человек должен выбраться из города. Один, потому что в городе опасно. — Ты уверен? — Ну… да. Уверен. У нас такая манера изложения… Ну, такой язык, это бывает. В Интернете полно… — Где? — терпеливо спросил Леон. — Дизайнер, не испытывай мое терпение. Ты можешь по-русски рассказать, о чем это? — Могу, но… На столе валялся вещмешок, вокруг были разложены таблетки, носки, носильные вещи, консервы, валялся фонарик и почему-то развернутый презерватив. — Слушай, Леон, это долго. На самом деле подобные руководства… Ну, они бредовые. Это игра. Дети думают, что выживут, если будут такое читать, а писатели зарабатывают на них деньги. Понимаешь? Никто не планировал вторжения в ваш мир! Никому вы не нужны! — Ладно. Дальше. Что это? — Леон широким жестом указал на вещи солдатика. Андрей тихо плакал. Вадим жалел его, но ничего сделать не мог. Единственный шанс выбраться — доказать Леону, что без него, Вадима, — никуда. Если удастся выкарабкаться, надо постараться и сопляка вытянуть. — Это… Носки. Трусы. Фонарик на батарейках. Знаешь, как работает? Ладно, потом расскажу. Ну… это… Знаете, да? Презерватив. — А почему он светится в темноте? — с невинным видом поинтересовалась Сандра. — Для красоты, наверное. Не знаю. — То есть этот парень — псих? — гнул свою линию Леон. — Да, — Вадим скосил глаза на паренька, — нет… он может быть важным звеном… — Я тоже не хотел сюда! — завопил Андрей. Вот же дурак! Вадим злобно зыркнул на него: молчи, молчи, идиот, не мешай тебя вытягивать! Но мыслей несчастный читать не умел и продолжал истерить: — Оно само! Я же говорил! Раз — и тут… как, когда — не знаю! Отпустите меня, я жить хочу! Я ни-че-го не понимаю! |