Книга Механист, страница 85 – Вадим Вознесенский

В капонире с продавленной крышей никогда не построят храма. Но, возможно, какой-нибудь отшельник набредет на странное место и останется в нем надолго. Кем он станет — целителем или порчельником, — зависит от иронии вероятностей. Слишком много здесь будет всего намешано — и любви, и ненависти.

— Чем я могу тебе помочь? Отгонять демонов?

Венедис достала из сумки несколько пузырьков, Вик узнал их — гинкго билоба, замешанное на разной гадости, и всякий неперевариваемый винегрет от Сергея Рокина. Кому и как девушка собирается задавать вопросы, если, со слов алхимика, часть компонентов зелья проветривают память, а другие — почти что яды?

— Богдан, ты будешь спрашивать.

— А мне уж показалось — придется глотать эту парфюмерию, — улыбнулся Убийца.

Зная, из чего это сделано, Старьевщик бы тоже отказался.

— Это для меня. — Венди расставила склянки в определенном порядке и начала инструктировать Вика: — Возьмешь мою руку и будешь выливать содержимое в рот после каждых ста двадцати ударов пульса. Ну, плюс-минус десять. После вот этого состава пульс замедлится раз в десять, заметишь. Тогда — после двенадцати. Только ничего не перепутай. Пожалуйста. В конце удары прекратятся совсем — могут быть судороги. Это нормально. Если через час я не вернусь — можешь попробовать реанимацию. Дыхание рот в рот и непрямой массаж сердца. Иногда помогает.

Насчет реанимации Вик не прочь был бы предложить потренироваться, но Венедис выглядела слишком серьезной.

— Пускай бы он тогда и спрашивал, — кивнул Убийца на Вика.

Девушка разложила на земле одеяло и улеглась на спину. Механист опустился рядом на колени и взял в ладонь ее запястье.

— Вы оба можете вопрошать. Просто, — Венди посмотрела на Богдана, — мне кажется, из вас двоих только ты понимаешь, что такое «молиться».

После этого она выпила первый пузырек, сморщилась.

— Э! — позвал Убийца. — А че спрашивать-то?

— Тебе виднее… — Голос Венди приобрел тягуче-мечтательную интонацию. — …Помнишь, мы говорили о твоей цене… и о близких сердцу богах…

Язык уже еле ворочался, глаза закатились. Вик к тому времени уже досчитал до двадцати.

Минут пятнадцать не происходило ничего.

Вик, за неимением других авторитетов, поминал Палыча. Вспоминалось как-то легко — без грусти, сожаления и даже без ненависти к его убийцам. Только хорошее. Но без ответной реакции — ну какой из Дрея бог?

Килим посапывал, свернувшись калачиком, но у него сон стал нервный, он что-то быстро шептал на вогульском и то и дело шумно ворочался. Короче — отвлекал.

Богдан, наоборот, сидел неподвижно, смотрел в одну точку, но ни молящимся, ни камлающим не выглядел — сидел и раздумывал о чем-то своем, убийственном.

Казалось, что так безрезультатно и продлится весь отведенный на процедуру час.

А потом Убийца выдохнул, ни к кому не обращаясь:

— Хорошо…

И поднялся с решительным видом, навис над Венедис, вытащил из-за пазухи нож. Вик предусмотрительно напрягся.

— Приди адская, земная и небесная… Владычица широких дорог и перекрестков… Дарующая разум и ввергающая в безумие… Убивающая и дающая жизнь… Смерть и мать… Древняя и вечно молодая…

Богдан задрал рукав и полоснул себя по венам — глубоко, наискосок, как это делают те, кто решил отречься от жизни. Густая темная кровь сразу залила ладонь и тягучими каплями начала срываться вниз. Убийца отстраненно посмотрел, словно это не его рука и не его жизнь вытекает из сосудов, сложил пальцы пригоршней — она наполнилась кровью почти мгновенно, — брызнул в стороны по широкой дуге.

— Приди, Геката, под сучий вой и возрадуйся — льется кровь!

Где-то в тайге и вроде бы недалеко от капонира один за другим начали подтявкивать волки. Вику стало жутковато.

Венедис открыла глаза.

Ничего в ней не изменилось — та же статутная княгиня, те же карие глаза и выбившиеся на лоб пряди волос. Может быть — чуть заострились черты лица. Как будто стала на десять-пятнадцать лет старше. Или это пламя костра и мрак перебрасываются тенями?

Но Убийца разглядел в этой игре тьмы и света что-то свое. Попятился. Зацепился за мертвого полубога-ищейку, потерял равновесие, кувыркнулся назад и остался лежать на спине, опираясь локтями. Девушка приблизилась и протянула руку — вставай.

Ладони Богдана были испачканы кровью и грязью — Венди не побрезговала.

Нежно провела тонкими пальцами по его вискам — Убийца не отстранился.

— Бедный Цербер… Я… совсем забыла тебя…

Все-таки это была не Венедис. Движения, жесты, слова — они ей не принадлежали. Эту женщину, Гекату, знал только Убийца.

— Не называй меня собачьей кличкой.

Женщина опустила голову:

— Прости… я уже не помню твоего настоящего имени.

Богдан вымученно усмехнулся:

— Боги забывают собственные имена, что говорить про имена своих возлюбленных?

— Ты все еще…

— Нет, — не дал договорить Убийца. — Нет. Не думаю. Любить тебя слишком больно. Я просто хочу покоя.

Геката подняла взгляд, посмотрела в глаза, покачала головой:

— Тебе не обмануть… свое назначение.

Вдруг показалось, что Богдан схватит женщину за горло.

— В чем оно? Я ведь уже давно и все, что мог, сделал!

Разве богиню можно испугать яростью простого исполнителя ее воли?

— Наверное, нет — не все.

— Что еще? Единственное, что у меня получается, — это убивать. Снова? Кого, Многоликая? Их? — Богдан пнул лежащее под ногами тело ищейки-вождя.

— Сыновей Ветра?.. — Геката наклонилась и плавным движением закрыла глаза мертвецу.

Обычно веки уже окоченевшему трупу опустить невозможно. Но у этого они сомкнулись так легко, словно он сам их зажмурил.

— …Эол будет грустить. Не знаю.

— Тогда, может быть, этого неудавшегося космонавта — Последнего таракана?

— Несчастное создание… даже я не знала бы, что делать с его Смертью.

— Тогда что?

— Твой мир мне не подвластен. Еще с тех пор. Может быть, ты единственный, кто может здесь что-то решать. Слушай себя… сокровенное или, наоборот, безосновательное.

Убийца запрокинул голову, такое ощущение — сейчас завоет в унисон волкам, только не на Луну. Сглотнул, нервно дернув кадыком.

— Видишь — там?

Вик, например, мог не смотреть — эта звезда в последнее время и так слишком часто мозолила глаза. Ничего удивительного, что сейчас сквозь небольшой пролом в кровле просвечивала именно она.