Книга Затворник, страница 26 – Сергей Кузнецов

– Но ты и часто уезжаешь на встречи и собеседования. Значит, дома никого нет. Такого расхода не может быть. А если к нашему счетчику кто-то подключился? Помнишь, одно время, когда в продаже только появились радиотелефоны, некие умельцы нашли возможность подключаться к ним, и к несчастным владельцам новинок стали проходить счета с астрономическими суммами на оплату разговоров, которых те не вели? Вдруг и к нашему счетчику вот так же...

– Оксана. Успокойся и послушай. Ты сгущаешь краски...

– Я покажу тебе квитанцию!

– Наверняка все как обычно, ну, чуть больше в связи с моей перепиской по Интернету. И я обещаю тебе завтра же посмотреть наш счетчик. Насколько я знаю, подключиться к нему невозможно. Спасибо, все было вкусно. Я помою посуду, а ты завари чай, ладно?

– Кость, я думаю...

И в этот момент зазвонил телефон. Как сказал Егоров полтора года спустя, это был не просто звонок. Это был первый звонок.

Оксана взяла трубку, поздоровалась и некоторое время слушала, бледнея. Потом протянула трубку мужу.

– Это Лиза. Беда с дядей Гришей. Только что отвезли в больницу на неотложке...

* * *

Палуба «Святой Терезы» была уютно освещена разноцветными фонариками. Из огромных колонок, расставленных по периметру, звучала красивая песня «The tide is high» в исполнении Майкла Преста.

Наверное, издалека корабль сейчас похож на рождественскую игрушку, подумала Ольга. Она огляделась. Несколько пар танцевало; между ними бесшумно скользили стюарды, разнося напитки и закуску.

– О чем вы думаете? – спросил Андрей, высокий сухощавый мужчина, с которым она танцевала.

Он был партнером Вадима по бизнесу, партнером старым, испытанным не раз, надежным... Они с Вадимом знали друг друга много лет, но никогда не дружили и даже не приятельствовали, ибо каждый из них являлся системой, четко работающей, много добившейся и находящейся вблизи от пика успеха, славы и достатка. Ни одна из таких систем никогда не потерпит возле себя такую же – в качестве друга. Ибо дружба предполагает иной уровень взаимоотношений и доверия, а в бизнесе доверять нельзя никому, подчас даже себе. Схавают и не заметят. Потому, как правило, у таких людей друзей не бывает вообще.

– Я? Ни о чем, – сказала Ольга. – Мне просто хорошо. Я рада, что оказалась здесь.

Если бы кто-то сейчас, вот сию минуту сказал ей, что меньше чем через два часа она с безобразным скандалом и в слезах сбежит с приема и уснет на траве на лесной поляне в двух километрах отсюда, – она бы назвала этого человека сумасшедшим.

Песня закончилась, и тут же зазвучала другая: «Speak softly love», исполняемая божественным голосом Энди Уильямса. Некоторые пары распались и направились за столики; другие продолжали танцевать – Андрей и Ольга были среди них.

– Вам нравится Вадим? – спросил Андрей нейтральным тоном.

– Он... безусловно, неординарная личность, – неловко вывернулась она.

– Сделай сам, – пробормотал Андрей. – Конструктор Лего.

– Что-что? – не поняла Ольга.

– Вадим – self-made man, – ответил Андрей. – Так сказать, типичный представитель. Знакомо понятие?

– Слышала, – осторожно сказала Ольга.

– Вездесущие американцы его придумали, – хохотнул Андрей, – самые деловитые ребята в мире. Означает «человек, который сделал сам себя», создал, понимаете? Не «из грязи в князи», конечно, но кое-кто проводит именно такие аналогии, хотя я утверждаю, что к Вадиму они не применимы. Пикантности добавляет то, что его фамилия – Князев, так что в этой поговорке последнее слово многие произносят с большой буквы...

– Он действительно всего добился сам?

Ольга ждала, что Андрей начнет ерничать, подтрунивать. В бизнесе, насколько ей было известно, не принято по-настоящему хвалить партнеров, это считается дурным вкусом. Настоящий бизнесмен обязан уметь всегда ловко и красиво перевести разговор с коллеги на себя – и вот тут уже разливаться соловьем, распускать павлиний хвост и ходить гоголем. Тем более, когда пытаешься отбить у партнера женщину: Андрей оказывал ей знаки внимания с самого начала вечера, усиливая натиск моментально, как только от Ольги отходил Вадим.

Но оказалось, что Андрей – скорее исключение из общего правила. Правда, начало было весьма ироничным.

– Воистину так, – сказал он. – Мы с ним знакомы с восьмого класса, лет с четырнадцати, хотя никогда не дружили. Видели бы вы его тогда! Пухлый неповоротливый увалень с румяными лоснящимися щечками, вечно что-то жевал, трудный на подъем, любитель поспать или поваляться в кровати с книжкой часов до трех. Подвижные игры не переносил, кататься на велосипеде не умел, физкультуру в школе вечно прогуливал... Девчонки его презирали, мальчики сторонились. Друзей у него не было... Вам интересно?

– Очень, – сказала Ольга и посмотрела на высокого, бритого наголо (что, впрочем, добавляло ему шарма), поджарого, немного неряшливо, но очень дорого одетого Вадима. Он стоял в стороне, засунув руки в карманы, покачиваясь с пятки на мысок, и беседовал с двумя девицами интеллектуально-блядского вида. Девицы время от времени заливисто, но немного натужно смеялись.

Песня закончилась, сразу зазвучала другая, но Ольге надоело танцевать, и она направилась к столику.

– Закажите шампанского, пожалуйста, – попросила она Андрея.

– Какое вы предпочитаете?

– Какое угодно, хоть дрожжевое российское – только не французское.

Ольга сидела у самого парапета и смотрела на воду. Море было черным и густым, как мазут, таящим опасность. По поверхности гуляли блики от разноцветных лампочек, развешенных над палубой, но от этого стихия не становилась менее страшной... разве что обманчивой.

– Ольга, – сказал Андрей, – шампанское.

Она обернулась и взяла бокал. Напиток имел тонкий привкус ванили и был очень хорош.

– Когда же все изменилось? – спросила она, услышав новый взрыв натужного смеха девиц, которые из кожи вон лезли, стремясь понравиться хозяину вечера.

– Летом после восьмого класса наш герой с родителями два месяца жил в Геленджике, – рассказывал Андрей. – Там была соседка, девочка... Года на три старше его. Вадик и влюбился, как только можно влюбиться в пятнадцать лет, не особенно разбираясь, достоин ли предмет твоего отношения. А эта деревенщина издевалась над ним, назначала свидания – и не приходила, он ждал по два часа. Один раз его отлупили и обчистили местные, а потом он случайно узнал, что она наблюдала за дракой и оценивала, кто из местных битюков достоин ее расположения... В общем, личная драма на заре жизни. Но зато с осени – как отрезало. Он записался в секцию плавания, куда поначалу его не хотели брать, потому что он двигался, как поплавок. Через некоторое время параллельно с бассейном стал захаживать в подвал соседнего дома, где было оборудовано подобие фитнес-центра – по меркам того времени, разумеется... Вадик поднимал железо. Я сам не видел, но мне говорили, что зрелище было не для слабонервных. Он завелся и просто не смог и не захотел остановиться. Он вдруг словно осознал себя, поглядел на себя со стороны и понял, насколько жалок. Два года спустя его было не узнать. Окончил школу так хорошо, как только смог. Весь десятый класс усиленно занимался с преподавателями из МГУ, деньги на которых зарабатывал сам, устроившись на почту и разнося по утрам, перед школой, газеты. Поступил на экономический факультет МГУ, и пошло-поехало... Живой ум, жадность до знаний, контактность, на сон – максимум шесть часов в любое время года... Умел слушать, умел учиться... Никаких связей родителей и папочкиных звонков. Да и какие связи у машиниста метропоезда?