Онлайн книга «Очаг на башне»
Он пошел к ней назавтра. – Андрейка мне звонил, – сообщил он между прочим. – Беспокоится. Я ему сказал, Ася, что вы переехали. – Да, – ответила Ася. – Вот, телеграмму прислал, – она покопалась в бумагах на столе. – Слова. Люблю – у-лю-лю. – Суховато, конечно, – примирительно сказал Вербицкий, просмотрев текст. – Но ведь он очень занят. – Он всегда занят. – Асенька, – увещевающе произнес Вербицкий. – Он, конечно, человек довольно тяжелый, капризный... Но небесталанный, это оправдывает многое. И он вас любит. Это главное. Когда он показывал мне ваши фотографии – те, на озере, – он прямо сам не свой был от гордости, он хвастался вами, как ребенок! – Ребенок, – ненавидяще повторила Ася и вдруг вспыхнула. Растерянно глянула на Вербицкого. – Но ведь там... Вербицкий успокоительно положил ладонь ей на руку, и Ася вздрогнула. – Я смотрел как художник, – сказал он. – Вы замечательная, Асенька, вам него стесняться. – Свинья, – сказала Ася. – Какая свинья! – Ну, не надо. Вот – думал, вам приятно будет, а вы рассердились, – мягко улыбнулся Вербицкий. – Все-все. Это меня не интересует. – Что не интересует? Она молчала, покусывая губу. Потом сказала ровно: – Он. Я ушла от него. Совсем. Вербицкий испугался. – Асенька, – облизнув губы, проговорил он еще более мягко. – Да что вы! Вы же так любите... – Нет, – ответила Ася, глядя ему в лицо влажными горячими глазами. – Уже нет. Да, наверное, и никогда не любила. Вербицкий опять нервно улыбнулся. Ему стало не по себе. Он совершенно не собирался отбивать эту женщину у Симагина. Он лишь хотел, чтобы она презирала Симагина! Не замуж ли она за меня собралась, в самом деле? Черт, да ведь она еще и беременная... – Асенька, опомнитесь. У вас же... Вы же ждете... – Нет, – снова сразу поняв, о чем он мямлит, ответила она. И вдруг улыбнулась ему нежно и безоглядно. – Уже нет. Ну и хватка у нее, с ужасом понял Вербицкий. Сладкое чувство обладания пропало. Опять что-то сокрушительное происходило вне его ведома и разрешения, но – вот ведь подлость – как бы в его ответственности. Опять его насиловали. – Вы шутите... – произнес он чуть хрипло. – Этим очень трудно шутить, – ответила Ася все с той же безоглядной улыбкой. Вербицкий взмок. Даже на лбу проступили капли пота, он вытер их ладонью. – А Симагин? – тупо спросил он. Лицо Аси презрительно скорчилось. – Ася, вы жестоки! – от души сказал Вербицкий. – Андрей – прекрасный человек. Даже если любовь начала угасать – все равно, надо терпеливо и тактично... – Ну хоть вы не мучайте меня! – умоляюще произнесла Ася, прижимая руки к груди, словно в молитве. И стала ему омерзительна. Он именно такой. Я вижу. Измученный, озлобленный. Но сохранивший – наперекор всему – лучезарную свою доброту. Броситься к нему, зацеловать... Ну, скажи что-нибудь. Умоляю, скажи. Мне ведь тоже трудно. Не надо о Симагине. Хватит. Я сто раз все передумала. Перевспоминала всю жизнь, перечла письма. Ничего не нашла. Мне мерещилось. Я тебя люблю! Тебя! Неужели не видишь? Ты же взрослый, сильный, опытный. Помоги мне. Забудь, что я не поняла тебя сначала, прости меня. Помоги. Я не могу сказать сама. Хотя бы дай знак, что хочешь, чтобы я сказала сама. Ну, хочешь? Тебе будет приятно? Я люблю тебя! Слышишь? Я люблю тебя!! Скажи что-нибудь... – Ну, я пойду, пожалуй, – выдавил Вербицкий. – Я и так занял у вас массу времени. Все еще вернется, Асенька. Приедет Симагин. Вы снова почувствуете, что он ваш, со всеми его недостатками. Пусть нет прежнего пыла – но ваш, родной... – Я полюбила другого человека, – произнесла она, глядя Вербицкому прямо в глаза. У нее был молящий, затравленный взгляд. Сейчас ляпнет, в панике понял Вербицкий. Сейчас ка-ак ляпнет! Им овладело знакомое чувство тягостной, безнадежной скуки, и он вспомнил: так всегда было с Инной. – Это, конечно, сложнее, – забормотал он. – Но и это еще не причина для столь решительного шага. Любовь преходяща, а семья – свята... – Что?! – почти крикнула Ася. Он опять облизнул губы, а потом озадаченно пожал плечами, показывая, что речь идет о пустяках, о бытовых мелочах. – Да что тут особенного? Знаете, – он улыбнулся, – в народе говорят: муж любви не помеха... Он часто уезжает, доверяет вам абсолютно, задерживается в институте каждый вечер – вы могли бы встречаться с вашим избранником достаточно часто. Секунду они молчали, потом Ася тихо и твердо сказала: – Это не для меня. Я так не хочу... не могу. Это не любовь. – Ошибаетесь, – строго и укоризненно возразил Вербицкий. – Это и есть любовь. Влечение к данному человеку в данный момент времени. Чистое. Бескорыстное. Не завязанное на быт. А семья, построенная на любви, – простите, Асенька, это чистый блеф. Он пожалел о том, что сказал последнюю фразу. Женщина мгновенно ухватилась за нее и разыграла в свою пользу. – Вы не верите, – прошептала она, со страдальческим видом мотая головой. – Как мне вас убедить... Она запнулась, и он поспешно встал. – Я буду заходить. – Конечно!! После работы я дома. Мне еще не так здоровится... – она смутилась и не договорила. – Берегите себя, – посоветовал Вербицкий. – И запомните, что я сказал. Не осложняйте жизнь себе... и вашему избраннику. – Я... я не осложню. Я постараюсь. – Она отбросила свесившиеся на лицо волосы. – Я докажу... Когда Вербицкий ушел, она, уже не сдерживаясь, уткнулась в подушку и заплакала навзрыд – на том же месте, что и девять лет назад. Мама вышла из соседней комнаты и стала, как маленькую, гладить ее по голове. Потом спросила: – Это он? – Да, – жалобно пролепетала Ася, всхлипывая и вытирая лицо. – Он не верит, мам! Он весь в шрамах, мне не добраться... Мам, я докажу! Мам, он тебе понравился? Мама едва заметно пожала плечами. – Мама! – отчаянно выкрикнула Ася. – Он чудесный! – слезы опять закипели у нее на глазах, но тут в дверь позвонили – Антошка вернулся с унылого, без привычных друзей, гулянья. Ася, спешно вытирая глаза и натягивая улыбку, пошла открывать. – Ради Антошки, – сказала мама бессильно, просяще. Ася остановилась, будто ей выстрелили в спину. – Мама, не надо, – с мукой и угрозой выговорила она. Близкие слезы делали ее голос низким и хриплым. И, когда Антошка вошел, она сняла со шкафа купленный по пути с работы игрушечный вертолет, о котором сын давно мечтал. На миг Антошка остолбенел, глаза у него загорелись. Он бережно взял вертолет и стал рассматривать, завороженно приговаривая: |