Онлайн книга «На чужом пиру»
– Ну, и откуда этот сволочизм? – угрюмо осведомился он, когда я закончил. – Ясно, что Сошку траванули. Но кто, зачем и как – непонятно. Химические частности, возможно, выяснят в больнице, хотя, откровенно говоря, не уверен. Похоже, химия хитрая. Не клофелин. В обычной больнице такую вряд ли расколют. Но, может, хоть в чувство Сошку приведут. Столь частные частности нам, в конце концов, не так важны. А вот кто и зачем – придется выяснять. Нам придется. Кроме нас, больше некому. – Венька? – сразу взял он быка за рога. – Да. Это единственная зацепка. Найти его, думаю, будет несложно: сосед, двумя этажами ниже, так сказал Сошка. Просто тебе это по должности и по навыкам сподручнее… – Разумеется, – согласился Коля и несколько раз увлеченно кивнул. Я чувствовал разгорающийся в нем азарт. – Версия такова: тебе его имя назвал сам Сошников. Скажем, в ментовке, куда его привезли. И посмотрим реакцию. Во-первых, на то, что у Сошникова совсем не весь разум отшибло, и, во-вторых, что мы так скоренько на названное имя вышли. Ведь вариантов не столь уж много: либо Венька сам работал, либо видел, кто работал, поскольку при этом присутствовал. Вероятность того, что он ни при чем, разумеется есть, но крайне малая. – Абстрактная, – добавил Коля, сделав пренебрежительный пасс левой рукой. Кулаком правой он подпирал щеку. – Совершенно абстрактная. Сошников шел надираться с этим Венькой, так? С алкоголем ему был подан некий препарат, так? Мог он в один вечер квасить в двух местах? Теоретически – да, теоретически человек может за вечер вдеть и в пяти местах, и в десяти… я и сам, покуда не обженился, так поступал, – со скромным достоинством вставил он. – Но практически такой человек, как Сошников – вряд ли. – Сюрпризы всегда возможны, – предусмотрительно ответил я. Ни черта я не был предусмотрителен. Я был преступно беспечен. Я и не подозревал, насколько своей фразой о сюрпризах попал в точку. Я и не подозревал, в какую игру вляпался. И Колю вляпал. Этак простенько – взял и послал посмотреть реакцию… И потому его гибель – на моей совести. Взгляд сверху Мутно-серая хлябь за окошком и сумерки в комнате, загустевающие с каждой минутой. Словно это не комната, а батисфера, неторопливо, но бесповоротно соскальзывающая на ниточке троса в ледяную бездну. От прикуриваемых одна от другой сигарет, которые Вербицкий уже не садил даже, а буквально жрал, щипало язык. Телефон, слегка раскачиваясь, дрейфовал по волокнистым сизым волнам. Фраза, бездумно брошенная твердым, веским и ледяным, словно металлическим, юнцом – превратилась за прошедшие два дня в манию. Еще одной манией стали попытки понять, кого этот юнец напоминает. То ли Вербицкий мельком встречал его когда-то совершенно в другой обстановке, при других обстоятельствах – то ли он просто был на кого-то похож. Это ощущение нестерпимо зудело под черепом, жужжало, как назойливая оса на оконном стекле. Но память за стекло не могла уцепиться и бессильно съезжала к исходной точке. Бессилие бесило. Телефон лез в глаза и бесил ещё отчаяннее. Вчера, выкурив больше пачки, описав по комнате вокруг проклятого аппарата километров восемь сложных петель, Вербицкий позвонил ей в деканат. Поразительно, но среди бумажного барахла, давным-давно безнадежно мертвого, остывшего ещё В ПРОШЛОМ ВЕКЕ, но так и плесневеющего по дальним ящикам, у него сохранилась двадцатилетней давности записная книжка. Он её отыскал. Книжка сберегла ТОТ номер. Но он был навешен уже кому-то совсем другому, какой-то загадочной, как там сказали, мясной диспетчерской. Тогда он, совсем озверев и постановив себе, что не сдастся, позвонил в справочное и узнал телефон деканата. Потом на последних каплях высокооктанового озверения позвонил и в деканат. Но в деканате сказали, что она здесь больше не работает. Но у кого-то отыскали её домашний телефон. Все приходилось начинать сначала. Повторить попытку немедленно – у него недостало сил, горючее кончилось. Отложил на завтра. Завтра превратилось в сегодня ещё ночью. А уже опять вечер. Он решительно ткнул окурок в ворох горько пахнущей трухи в пепельнице и тряским пальцем принялся крутить вихляющийся диск. Сердце лупило под левую лопатку, как стенобитная машина, все тело сотрясалось, и в глазах темнело от ударов. Он узнал её голос сразу. Но не сразу смог ответить. Только когда она уже чуть утомленно сказала «Слушаю» в третий раз и, похоже, собралась повесить трубку, он сумел наконец продавить сквозь горло её имя: – Ася… – Да… – немного удивленно сказал её голос. – Ася. Это, – он судорожно улыбнулся, точно она могла его видеть, – Валерий Вербицкий. Может быть, вы помните… такого? Пауза была едва уловимой. – Конечно, помню, – ровно сказал её голос. – Я звоню, потому что… похоже, не могу так больше жить. Давно не могу. Я хочу попросить у вас прощения. Ее голос не ответил. – Ни для чего, – спохватился и поспешно заговорил он. – Честное слово, ни для чего. Просто мне невмоготу дальше скрываться как ни в чем не бывало. Я давным-давно мучаюсь, честное слово. И вот надоумил один добрый человек. Взять да и позвонить, и просто сказать: простите меня. Он умолк. – Весной я прочитала вашу книгу, – произнес вдруг её голос. – «Совестливые боги». Мне очень понравилось, Андрей. Сейчас редко кто пишет настолько просто и от сердца. Либо заумь, либо кровь да помойки. Вербицкому показалось, что пол комнаты из-под него выдернули. Началось свободное падение. Но – свободное. Свободное!!! – Потом я посмотрела: она издана ещё в две втором. Неужели у вас с тех пор ничего? – Ничего, – хрипло подтвердил он, продолжая рушиться сквозь сигаретный дым. – Ужас, – сказал её голос. В нем не было ни грана издевки, только сочувствие. – Ужас, что творится… – Ася, нет! – панически крикнул он. – Вы не знаете ничего… – он готов был уговаривать её не прощать. Ему стало жутко, что она простит, не ведая, что именно прощает; и он так и останется НЕРАСКАЯННЫМ. – Мне сначала надо… так же невозможно! – Да я знаю все, Валерий, – сказал её голос. – Андрей мне рассказал давным-давно. И про ваш визит к нему в институт, и про портфель, и про излучатель… Знаю. Падение кончилось, и удар был страшен. Лязгнули зубы. Позвоночник хрустнул. – Он знал? – вырвалось у Вербицкого. Ее голос молчал. – Вы снова вместе? – тихо спросил Вербицкий. – Да. – Слава Богу, – облегченно вырвалось у него. С души будто свалился камень, о существовании которого Вербицкий даже не подозревал. Так давно носил, что привык и перестал замечать. – Слава Богу… Как же вы сумели? |