Книга 2012. Хроники смутного времени, страница 39 – Евгений Зубарев

— В Москву пускают только по приглашениям. Если нет приглашения, разворачивают, на хрен, хоть ты трижды родственник губернатора. Приглашение может написать только коренной москвич, имеющий прописку и проживающий там не менее десяти лет.

— Ну и чё мы делать будем, Степановна? — раздалось сразу несколько голосов.

— Есть у меня такой москвич! — Степановна торжествующе затрясла мобильником. — Но он, падла, денег требует за приглашение. Сто баксов с рыла.

Толпа озадаченно притихла. Женщины задумались, что-то мысленно подсчитывая. Некоторые, впрочем, не мысленно, а вполне публично — на карманных калькуляторах.

— Дорого выходит! Без прибыли вернемся! — озвучил кто-то всеобщее резюме.

— Проще взятку на посту сунуть!

— Бесплатно пройдем! А нет — так на вилы козлов подымем! — вдруг жестко сказала крепкая тетка в спортивной куртке и подняла над головой сжатый кулак.

Я подошел поближе, разглядывая этих отважных и деятельных женщин, даже в такое безумное время готовых к осуществлению своей грошовой коммерции, лишь бы иметь возможность кормить детей и себя, не унижаясь подачками от государства или давно спившихся супругов. Сто долларов в неделю — вот их потолок, но также надежда и спасение, и потому за эти деньги они действительно поднимут на вилы любого, кто посмеет на них покуситься.

Потом я неспешно обошел всю компанию по обочине шоссе и задумчиво побрел в поле, осторожно ступая чистыми кроссовками по дорожкам среди грядок.

— Эй, мужик! Мальчики направо! — крикнули мне в спину. — Ты отлить пошел? Так тебе в правые кусты!

— Левыми женщины и дети пользуются, — укоризненно сообщила тетка спортивной наружности.

Надо же, как у них тут все уже организовано! Я в немом восхищении кивнул ей и послушно повернул направо — мне, кстати, и впрямь понадобилось отлить.

Возвращаясь, я едва не потерялся — очередь удлинилась еще на несколько десятков машин и теперь уходила за горизонт в обе стороны живым, но бурлящим на месте потоком. Оглядывая машины и людей, я брел вдоль обочины, когда мой телефон вдруг заерзал в кармане и, включив его, я услышал Ленку:

— Привет, дорогой! Как ты?.. Тут по телику про вас совсем ужасные ужасы рассказывают! Что там у вас происходит?

— У нас порядок, Ленкин! Работаем. Возможно, к концу месяца у меня будут неплохие деньги! — гордо проорал я в трубку, продвигаясь вдоль очереди из машин.

— У нас тоже все нормально. Пока… — осторожно сказала Ленка, и я, разумеется, напрягся.

— Что значит «пока»?

— Да трудно это объяснить… Все вроде тихо, везде полиция, народ вокруг нормальный, отдыхает-веселится… Но что-то такое витает в воздухе, — путанно объяснила Ленка, но я ее понял.

— Цветные, что ли, куролесят?

— И это тоже, — согласилась она. — По телику показали — вчера поезд Марсель—Париж разгромила банда арабов. Никого, правда, не убили, зато всех ограбили, а пару девушек изнасиловали…

Я замолчал, обдумывая услышанное. Что случилось с миром, куда прикажете прятаться от поднявшего голову быдла?..

— Но ты не волнуйся, это только один эпизод был, — тут же запричитала Ленка. — В России еще хуже. У вас вон вообще стреляют, судя по новостям.

— Это верно, — вздохнул я. — Но ваш отель-то охраняют?

— Здесь вообще все в порядке, — успокоила меня Ленка. — Только вот мне подумать страшно о возвращении в Питер. Сегодня утром в местных новостях показали — Эрмитаж громить начали.

— Да ты что?! — настала моя очередь удивляться.

— Ну да. Правда, в эту ночь мародеров смогли как-то, как они там выразились, «рассеять», но, говорят, сегодня ночью будет повторение, и туда, на Дворцовую, направляются все уличные банды, даже из пригородов и области. Это же вообще полный атас, скажи?..

— Я тебе вот что скажу — ты в Питер возвращаться не будешь! Я сам к вам с Лизкой прилечу.

— Ой, как здорово! — Ленка вроде бы даже захлопала в ладоши. Я услышал, как рядом запищала Лизка, уловив мамину радость и, конечно, с энтузиазмом ее поддерживая. Я улыбнулся, втискивая телефон в самое ухо, чтобы услышать хоть еще что-нибудь радостное с той стороны. — Только у меня ведь ваучер через две недели закончится,— озабоченно сказала Ленка. — И наличные деньги, кстати, тоже. А на карточке всего двадцать евро.

— Я работаю. Деньги будут, — успокоил я. — Давай закругляться, а то еще и телефоны вырубят. Я вас очень люблю!

— Мы тебя тоже…

Я послушал короткие гудки и лишь потом выключил трубу, улыбаясь, как последний идиот.

— Ну и чему ты радуешься? — угрюмо спросил Палыч.

Я показал дисплей, где еще светилось имя жены, и он буркнул:

— Они во Франции вечно жить собираются? По радио только что передали — в Питере Эрмитаж разносят.

Я молча убрал трубку в карман, обошел вставшего, как памятник, Палыча и открыл пассажирскую дверь нашего «форда». Там по-прежнему храпел Васильев, развалившись поперек салона, и мне пришлось перелезть через его страусиные ноги, чтобы пробраться к задним сиденьям.

Добравшись, я снял куртку, аккуратно отцепил помпу от плеча, положив ее на полу на расстоянии вытянутой руки, и лег так, чтобы видеть приоткрытую дверь салона.

— Работнички, мля! — услышал я бухтенье Палыча и грохот закрывающейся двери.

И чего он разоряется? Можно подумать, если мы начнем бегать кругами вокруг «форда», мы доедем до Элисты быстрее.

Я уснул мгновенно, как подстреленный. Поэтому очнувшись в темном, неспешно покачивающемся салоне, не сразу смог оценить ситуацию. Мы медленно катили по ночной дороге, и, судя по колыханию, дорога эта была далеко не хайвэем.

Подняв голову, я увидел за рулем Палыча, а в соседнем кресле незнакомого суетливого мужика, тараторящего буквально без остановки.

— …Такой, в общем, приколист оказался — Петросян отдыхает!

Я сел, пристроил помпу на привычное место и накинул сверху куртку.

— Проснулся! — заметил движение в салоне Палыч.

— Куда это мы?.. — удивился я, пробираясь по салону поближе к кабине. Мне опять пришлось перешагивать через безмятежно спящего Валеру, и на этот раз я слегка пнул его ногой — из пустой вредности и зависти. Впрочем, у Васильева непробиваемая нервная система — чтобы его разбудить, нужно, как минимум, выстрелить в ухо. Или включить гимн СССР — это, пожалуй, даже более действенный способ, ибо все советские ритуалы пользуются у Валеры непререкаемым авторитетом и уважением.

Я уселся у Игоря за спиной, и суетливый мужик немедленно повернулся ко мне, улыбнулся кривоватой дерганой улыбкой и показал раскрытую ладонь:

— Привет! Я — Василий! Очень приятно! Вот, везу вас в Москву…

Я посмотрел в окно — в ночном сумраке было видно, что мы едем лесной дорогой, приче даже не дорогой, а просекой, полной невидимых, но ощутимых пней и кочек.