Книга Я убью тебя, менеджер!, страница 8 – Евгений Зубарев

– Как можно, коллега, заканчивать! Вы же не раскрыли тему! Мастурбация без подтверждения принадлежности спермы понятыми незаконна! И почему ни слова не сказано о протокольной фиксации процедуры? Это же вам не шутки – живого человека в тюрьму сажаете!

Фифа краснеет и умолкает, а народ, напротив, активизируется. Потом встает бородатый опер, капитан Малкин из областного управления:

– Я так думаю, что в протоколе обязательно надо указывать рабочую руку, используемую подозреваемым, направление и частоту ее движений, а также время начала и окончания мастурбации подозреваемым.

Мы, конечно, все в восхищении от грамотных формулировок коллег. Просыпаются все, даже те, кто только со смены на лекцию поспать пришел.

Творческая мысль прет отовсюду:

– Нужно обязательно разъяснять мастурбатору и понятым их процессуальные права!

– Нет, сначала надо выяснять необходимость участия в процессе переводчика.

– Произвольно в неприспособленном помещении мастурбировать нельзя. Нужно указывать, при каком освещении проводилась мастурбация, осуществлять фотосъемку и видеозапись. С указанием в протоколе реквизитов съемочной аппаратуры и сертификатов ее изготовителя…

– Ну и дальше там еще наговорили всякого, я уж не упомню, – закончил Валера, внимательно следя за моей реакцией.

Я вежливо посмеялся, а потом задал ожидаемый вопрос:

– Ну а ты?

– А что я? Я ее потом, после лекции, утешать намылился, а она только одно твердит: «Неужели эти люди не шутили, неужели весь этот формализм действительно нужен?» Я ей честно сказал:

– Конечно, нужен – по своей практике знаю. Иначе вам опера надрочат полную банку, ни один суд потом не разберется. – А она обиделась, хлопнула меня ладошкой по щеке и убежала, представляешь?

Я посочувствовал Валере, но не очень искренне. Проблема мне показалась несколько надуманной – если бы прокурорская фифа и согласилась на Валеркины утешения, все равно девать ему ее было бы некуда. В отдел не потащишь, советами замучают, а снять номер в любом городском отеле стоит серьезных денег – как в студенческие времена, десятью долларами, уже не отделаешься.

Я довел Валеру до отдела, проводив взглядом его нескладную фигуру в мятых брюках и протертой до подкладки куртке, и тут как раз объявился по телефону Миша, с приятным сообщением о том, что он готов вручить мне аванс за первый разворот, если я этот самый разворот ему немедленно доставлю.

И я потащился в «Интершум».

...

вслух зачитал Миша финальную отбивку разворота и поднял вверх большой палец. – Молоток, Иван!

Несмотря на бодрый отзыв, Миша вручил мне всего сотню долларов аванса, хотя я был уверен, что он выплатит половину обещанных за оба разворота гонораров, то есть двести. Но спорить я не стал – сотня тоже деньги, и достались они мне сравнительно легко.

Десять сюжетов я придумал в редакции за один вечер, когда все уже разбежались по домам и остались только мы с Мартой. Я высказывал идеи, она их бодро критиковала, и в этих спорах, как ни удивительно, рождались неплохие мысли.

Так, к примеру, я был очень горд сюжетом о мужике по имени Степан, который на массовых гуляниях торгует эксклюзивной газетой. Технология мне придумалась такая: Степан приезжает к месту гуляний на микроавтобусе, там у него компьютер, принтер и цифровой фотоаппарат. В компьютере уже сверстана газетка с местными новостями, почерпнутыми из Сети, а вот место для главного материала номера пустует. Туда мой герой и готов поместить фото и текст про заказчика – про то, как тот вытащил старушку из огня или предотвратил ограбление банка. Я прикинул, что при расценках долларов в пятьдесят за пять экземпляров такая затея вполне бы себя оправдывала. Марта предложила добавить про «крышу» – с ней продажный редактор должен был расплачиваться бартером. В смысле, бандиты получают репортаж о расстреле грузовика с ОМОНом с сочными фотографиями, а опера, соответственно, наоборот. Мише очень понравился финал того сюжета:

...

Болтянского так захватила моя идея с «продажной газетой», что он всерьез предложил мне ее опробовать на ближайшем общегородском мероприятии. Я согласился только потому, что впереди ничего массового, кроме празднования Нового года, не намечалось, а к тому времени Мишу наверняка озаботят какие-нибудь другие мысли.

Еще Мише понравился сюжет про уличного продавца, который стоит напротив Мариинского дворца с треногой и с подзорной трубой и торгует видами парламентских окон, причем особенно хорошо торговля идет в вечернее время. Сюжет, кстати, придумала Марта, которая не понаслышке знала, что депутаты себе позволяют вечерами. За эту идею я обещал Марте на неделю разрешить курение в моем кабинете.

Увы, десятую тему Миша все-таки зарубил – я придумал, как некий гражданин Василий принимает заказы на ремонт в квартирах клиентов, а затем, получив ключи от квартир, сдает их знакомым сутенерам. Оказалось, Миша давеча отремонтировал свою новую квартиру именно таким образом – три месяца выслушивал отговорки строителей, а когда лично явился на инспекцию, обнаружил у себя в апартаментах выездной кружок биологии для школьников. Школьников Миша выкинул еще легко, а вот с путанами случилась заминка – они были уверены, что арендуют помещение легально, и всерьез угрожали Мише, что вызовут милицию, «которая разберется, кто тут из нас сука охреневшая».

Миша сказал мне, что не хочет популяризировать такой гнусный способ обогащения, и велел к следующей пятнице придумать сюжетик поприличнее.

Домой я решил ехать на маршрутке – здесь, возле редакции «Интершума», у них как раз было гнездо. Впрочем, нужного мне номера маршрута среди десятка стоявших «газелей» я так и не увидел, зато увидел огромный черный джип, из которого неторопливо выбрался наружу Виктор Тотошкин – депутат Госдумы, известный борец за экологию, а также совладелец концерна, производящего, в том числе, и питерские пельмени «Ваня».

Я совершенно автоматически выудил из кармана «мыльницу» и начал снимать вальяжного мужчину, пока он озирался по сторонам и закуривал.

Потом он наконец заметил меня и хмуро сощурился:

– Ты кто такой, братуха африканская?

– Еженедельник «Петербургский интеллигент», – вежливо отозвался я, подбираясь поближе к пельменному магнату и на ощупь включая диктофон в кармане.