Книга Скандальный поцелуй, страница 44 – Джулия Энн Лонг

Все снова повернулись к ней. Леонора нахмурилась.

— Что-что? — переспросила она.

— Утка… пустая. — Марта была ужасно сконфужена тем, что говорила подобные нелепости.

Последовало длительное молчание.

— Проклятие, — пробормотал наконец Аргоси; он был весьма озадачен словами девушки. — Я так и думал.

— Какого черта, Аргоси?! — спросил Джонатан.

Аргоси покачал головой, потом взглянул на Синтию, явно нервничавшую.

Повернувшись к дочери, Леонора разразилась длинной тирадой на цыганском наречии. Девушка в ответ пожала плечами, сверкнув в полумраке белозубой улыбкой; судя по всему, она наслаждалась всеобщим вниманием. Тем не менее она послушно вернулась к своему занятию. Закончив упаковывать вещи, захлопнула крышку и заперла сундук, громко щелкнув замком.

— Теперь вы, госпожа? — Леонора повернулась к Синтии, поманив ее к себе.

Синтия протянула цыганке руку, и Леонора принялась рассматривать ее ладонь. Изучение ладони Синтии заняло довольно много времени.

Наконец цыганка проговорила:

— Я вижу… — Она помедлила в нерешительности. — Вижу свадьбу. Да, вашу свадьбу, госпожа. — Аргоси беспокойно поерзал, снова коснувшись коленом колена Синтии, на этот раз — более решительно. Его колено было на удивление костлявым, она чувствовала это даже через свои юбки и его брюки. — Правда, я не могу разобрать, блондин ваш жених или брюнет… Но он очень сильный мужчина…

Аргоси приосанился, поглядывая на Синтию.

«Очень сильный». Синтия вспомнила о вполне определенной паре рук. И о вполне определенных плечах. А также о темных глазах за стеклами очков.

Она улыбнулась Аргоси, и тот ответил ей пылким взглядом.

— И еще я вижу…

— Кровь! — вскрикнула Марта.

Все подпрыгнули. Вайолет схватилась за сердце. Синтия выдернула у гадалки свою ладонь, холодную и влажную. Кто-то задел чашку с остывшим чаем, и та опрокинулась.

Леонора поспешила сгладить эту неловкость.

— О, посмотрите! — воскликнула она, повернувшись к Аргоси. — В вашу чашку, господин. Листья образовали форму сердца. — Все уставились на чайные листья, которые прилипли к стенке чашки, образовав фигуру, которую при желании можно было принять за сердце. Но Аргоси повернулся к Марте и устремил на нее вопросительный взгляд. В конце концов, он был аристократом и привык, чтобы ему подчинялись.

Синтия же всерьез обеспокоилась. Девушка определенно обладала каким-то жутковатым даром и представляла собой угрозу. Своими беспричинными воплями она могла погубить ее, Синтии, будущее.

Молодая цыганка театрально закрыла лицо ладонями, мотая головой из стороны в сторону.

— О!.. Я вижу пистолеты! Они стреляют! Он падает! Кровь! Сколько крови! И все потому… — Она убрала руки от лица и устремила укоризненный взгляд на Синтию. — Потому что она… — Марта умолкла, с любопытством уставившись на Синтию.

В шатре повисло молчание — такое плотное, что казалось осязаемым. И все в изумлении таращились на Синтию.

— Милостивый Боже, — произнесла наконец Марта с восхищением. — А вы плутовка, госпожа, не так ли?

Нет нужды говорить, что на обратном пути в Редмонд-Гос в карете ощущалась неловкость. Казалось, все придерживались старой мудрости: безопаснее говорить с самими собой.

— Десять детей!.. — пробормотал мрачный Джонатай. — Разобью сердце…

— Как по-вашему, что она имела в виду, говоря о Лавее? — прошептала Вайолет. — Кто такой этот Лавей?

— Что утка была пустой, — размышлял вслух Аргоси. Его колено продолжало время от времени касаться колена Синтии, но менее дерзко, чем раньше. И вообще он казался рассеянным — словно был поглощен своими раздумьями.

— Если верить миссис Эрон, я выйду замуж, причем скоро! — бодро сказала Синтия в отчаянной надежде направить разговор в нужное ей русло. — Она производит впечатление разумной женщины. Не то что ее дочь.

— Не думаю, что я против долгого путешествия, — задумчиво произнесла Вайолет. — Но хотела бы я знать, кто такой Лавей?

Аргоси повернулся к Синтии:

— Как вы думаете, почему она назвала вас плутовкой? И что она имела в виду, когда говорила про кровь…

— Возможно, у нее возникло видение статуи Давида, — предположил Джонатан. — Синтия отстрелила ему особо нежную часть.

Синтия бросила на него благодарный взгляд. Это была замечательная версия. Совершенно ошибочная, но замечательная.

— И решила, что вы подстрелили мужчину? — произнес Аргоси с явным сомнением. — Но она упомянула кровь. Статуи не кровоточат.

— Десять детей! — Джонатан никак не мог успокоиться.

И так продолжалось, пока они не добрались до дома.

Когда карета остановилась, все высыпали наружу и разошлись, чтобы прийти в себя после поездки в табор. Синтия взбежала вверх по лестнице, надеясь, что обнаружит на туалетном столике послание от сварливой старухи из Нортумберленда, гарантирующее ей безопасное убежище.

На столе ничего не было.

Зато котенок пришел в восторг при ее появлении. Она поиграла с ним час-другой, обуздывая с его помощью свои страхи. Потом все же решилась спуститься вниз, и желая, и страшась встречи с Майлсом.

И первым, кого она увидела, спустившись вниз, оказался Майлс.

Вторая половина дня была слишком душной для активной деятельности снаружи, и гости коротали время за разговорами. А Гудкайнд поднялся к себе, чтобы поработать над своей книгой о поведении молодежи. Можно было не сомневаться, что у него появилось немало новых сведений о пользе порока.

Войдя в салон, Синтия осмотрелась. Аргоси и Джонатан развалились в креслах, вытянув длинные ноги. Напротив них расположились леди Джорджина и Вайолет, занятые вышиванием. Леди Уиндермир и леди Мидлбо сидели за столом, играя в шашки. И только Милторп отважился выбраться из дома, он отправился навестить знатока породистых собак, жившего по соседству.

«Наверное, маркиз подарит мне щенка, — предположила Синтия. — Если только он не пришел к выводу, что ему нужна жена, которая может попасть в яблоко, даже когда спаниель толкает ее носом».

Неподалеку от двери, за небольшим секретером, стоящим у окна, за которым виднелась густая крона дерева, сидел Майлс, склонившийся над корреспонденцией. Слишком длинные волосы падали ему на лоб, тускло поблескивая на фоне бледной кожи, теперь-то Синтия знала, какая она приятная на ощупь. Перо поскрипывало в его руке, скользя по листку бумаги.

Он вскинул глаза, видимо, почувствовав, что она стоит рядом, и задержал взгляд на ее лице.

Затем медленно отвел глаза, но не вернулся к своему занятию. Перо, только что порхавшее по бумаге, как живое, казалось неестественно неподвижным.