Книга Прекрасная притворщица, страница 36 – Сьюзен Джи Хейно

Растмур мог лишь безмолвно таращиться на сестру. Даже если не обращать внимания на тот факт, что эта информация была полностью выдумана, у кого, Бога ради, Пенелопа научилась подобным выражениям?

— О, он не хотел тебя оскорбить, — продолжила Пенелопа, вспыхнув. — Нам пришлось умолять его, чтобы он рассказал нам все о том ужасном пожаре.

— И я полагаю, что зря, — добавила мать. — Страшно представить, что произошло бы, если бы мистера Нансини не оказалось там!

— Но он там был, — напомнила ей дочь. — А сейчас он здесь. Наш герой!

Она обернулась и посмотрела на Джулию, но та даже не побеспокоилась о том, чтобы изобразить хотя бы малейшее смущение.

Герой. Так, хватит.

— В самом деле, я многим обязан мистеру Нансини, — сказал Растмур, встречая лживый взгляд Джулии. — И я начну возвращать долг прямо сейчас, напомнив всем, что мистер Нансини крайне нуждается в покое и отдыхе.

Он подошел к Джулии и положил руку ей на плечо. Мышцы ее напряглись, и она съежилась. Он ее напугал? Это хорошо. Ей это не помешает.

— Идем, Нансини, — произнес он. — Должно быть, ты крайне утомлен.

Разумеется, Джулии нечего было сказать. Она могла лишь смотреть, и так она и поступила: взглянула мстительно, но ему было все равно. Нравилось ей это или нет, однако здесь он был главным, и ради своего собственного блага Джулии следовало делать так, как он говорит. Если ее личину раскроют, она окажется в опасности. Откуда ему знать, что слуги Дэшфорда не разболтают историю о женщине, переодетой мужчиной? Для Фицджелдера, Линдли, да и любого, затаившего зло, это будет более чем достаточно.

У него было слишком много других забот, чтобы думать еще и об этом.

— О, но мистер Нансини кажется мне совершенно здоровым, — запротестовала Пенелопа. — За исключением того, что он просто не может разговаривать.

— Дорогая, если Энтони считает, что нашему новому другу необходим отдых, то лучше нам довериться ему. Я уверена, что прошлой ночью они оба пережили ужасающее событие.

— Разумеется, — добавила леди Дэшфорд, поднимаясь с места. — Позвольте, я пошлю за слугой, который мог бы вам помочь, мистер Нансини.

— В этом нет необходимости, — заверил ее Растмур. — Я провожу мистера Нансини наверх, в его комнату, и прослежу, чтобы с ним было все в порядке.

Джулия удивленно изогнула бровь. Казалось, Дэшфорда это тоже позабавило, и он со смехом сказал:

— Может, Растмур, нам следует нанять сиделку для бедного Нансини? Кажется, ты уверен, что его ни на минуту нельзя оставить одного.

— Я считаю, его необходимо оставить одного, — ответил Растмур. — Идем, Нансини, сегодня ты достаточно написал. Как бы у тебя не начались судороги.

Джулия нахмурилась, но сочла за лучшее уступить. Она вежливо поклонилась дамам и тихо вышла в коридор. Дождавшись, когда они отойдут на приличное расстояние от дверей, она, едва сдерживаясь, зашипела:

— И за чем именно вы собираетесь присматривать в моей комнате, милорд?

Ее тон не оставлял сомнений в том, что она думает обо всем этом.

Растмур не ответил. Он даже не посмотрел на нее. Интересно, как ему удастся удерживать ее в комнате остаток вечера и все остальные дни? Или он решил в ней поселиться?

Джулия решила, что лучше не спорить с Растмуром. Она обнаружила, что так гораздо безопаснее; очевидно, что он разгневан. Его зловещее молчание пугало ее, но больше всего нервировало то, что он точно знал, в какую комнату идти.

Растмур вошел следом за Джулией и запер дверь.

— Браво, мисс Сент-Клемент, — сказал он, скрестив руки на груди. — Ваше выдающееся представление помогло вам завоевать новых поклонников. В частности, Пенелопа, кажется, совершенно потеряла голову.

— Очевидно, ее вкус гораздо лучше, чем я думала, — ответила Джулия.

Она невольно отступила, когда Растмур направился к ней.

— Черт возьми, что ты вообще там делала? — бушевал он.

— Я не выдала себя и не нарушила твоего глупого правила о молчании. Я просто его обошла.

— Боже, Джулия, но это не игра! Зачем ты заставила Пенелопу буквально влюбиться в этого итальянского пройдоху, который даже не существует?

— Что?

— Не пытайся меня убедить, что ты этого не заметила. Она просто без ума от тебя.

В самом деле? Что ж, будет даже справедливо, если она привлекла к Нансини внимание его нареченной. Это послужит Энтони хорошим уроком.

— Она от меня без ума? Я не заметила.

— Черта с два ты не заметила.

— А в чем дело? Ты ревнуешь?

— Нет, Боже правый, я просто в ярости. С какой стати ты думаешь, что можешь вот так использовать мою сестру?

На этот раз Джулия задержалась с ответом.

— Сестру?

Сжав кулаки, Энтони мерил шагами комнату.

— Значит, ты это задумала? Выместить злобу на моей сестре? На невинной впечатлительной девочке? Это отвратительно, Джулия, даже для тебя. Пенелопа совершенно неопытна.

— Подожди, я не… То есть… она твоя сестра?

— Разумеется, она моя сестра! Кто же еще, черт побери?

Что ж, на этот вопрос она уж точно не собирается отвечать. Зато теперь она все поняла; из-за ревности она совершенно потеряла голову и последние полчаса из кожи вон лезла, стараясь влюбить в себя Пенелопу. Она просто не могла вынести мысли, что эта девчонка влюблена в Растмура. Боже правый!

— Ты слишком бурно реагируешь, — сказала Джулия, желая поскорее закончить спор. — Я уверена, что Пенелопу совершенно не интересует мистер Нансини.

— Пенелопа уже боготворит его!

— Ты преувеличиваешь.

— Да, я видел, как она хлопала своими ресницами и как ты склонялась над ней. И ты расположила к себе мою мать! Уж кому, как не тебе, хорошо известно, как выглядит влюбленная восемнадцатилетняя девчонка с горящими глазами.

— Кажется, она весьма разумна. Она знает, что все это ничего не значит.

— Ты написала ей сонет, Джулия. На французском!

— Подумаешь, один сонет. И я не понимаю, какая разница, на каком языке.

— Я сказал, чтобы ты оставалась здесь. В безопасности.

— В безопасности? Но какими ужасами наполнены коридоры чудесного дома лорда Дэшфорда?

— Ты прекрасно знаешь, о каких ужасах речь, — сказал Энтони. — Если только ты не была честна со мной относительно твоих отношений с Фицджелдером. Может быть, этот человек на самом деле не представляет для тебя ни малейшей угрозы?

— Если бы ты в это верил, то сейчас бы уже скакал в Лондон, а не пытался удержать меня здесь. Ты знаешь, что я говорила правду.