Книга Рождение зверя, страница 5 – Камли Брайт

Лаз был ненамного шире исчезнувшего в нем человека, измерить же глубину не представлялось никакой возможности: веревка длиной около тридцати футов размоталась не до конца — правда, она могла в очередной раз просто зацепиться за какой-нибудь корень, или туннель в этом месте сворачивал в сторону. Тогда, возможно, именно там и лежала упавшая сумка. Хотя, по правде говоря, Риу очень мало на это надеялся.

Трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как чужестранец отправился в свой более чем рискованный путь: Риу понемногу спалил почти целую охапку веток. Снизу тянуло холодом, и, чтобы согреться, юноша то ненадолго отходил к костру, то спрыгивал вниз и исследовал дно оврага. Кстати, в один из таких спусков он подобрал кинжал чужестранца.

Несмотря на то, что Риу уже несколько раз ловил себя на мысли, а не приснилась ли ему вообще эта встреча с загадочным Ральфом — как, впрочем, и все, последовавшее за этим, — он почему-то упорно поджигал очередную ветку, возвращался к оврагу и, свесившись через край, напряженно ждал — до тех пор, пока наконец из темного отверстия не показалась голова сумасшедшего чужестранца. Было удивительно, каким образом он все-таки смог выбраться на поверхность: если бы не Риу, Ральф, наверное, так бы и остался лежать на дне оврага — совершенно окоченевший и без сумки…

— А, это ты, — прошептал он, наконец узнав молодого человека, склонившегося над ним с кружкой чего-то дымящегося, пахнущего незнакомо, но приятно.

— Выпей, — строго сказал Риу. Отсвет костра блеснул в его черных узких глазах. Молодой человек слегка приподнял голову абсолютно беспомощного Ральфа и заставил его отпить несколько глотков.

— Спасибо, — улыбнулся тот.

Непривычно, даже как-то дико было ему выступать в подобной роли. Ведь именно он затащил наверх полуживого чужестранца, растер его негнущиеся пальцы, уложил верзилу в спальный мешок, причем проделал все с такой сноровкой, будто бы только этим и занимался.

— Как ты оказался один в лесу?

Риу удивленно вскинул голову, хотел, по своему обыкновению, промолчать или огрызнуться, но неожиданно для себя ответил:

— Я от них ушел.

— От родителей?

— У меня нет родителей. — Риу отставил в сторону кружку с недопитым отваром. — Четырнадцать лет назад меня нашли в лодке, которую прибило к берегу. Мне было, наверное, года три, — пожал он плечами.

— Значит, сейчас тебе семнадцать, — зачем-то констатировал Ральф. Его блестящие, словно бы искрящиеся глаза были устремлены куда-то вглубь пещеры. — Ну, и чем же не угодили люди, тебя вырастившие? — поинтересовался он после некоторого молчания.

— Я им чужой.

— А-а, — протянул Ральф с такой интонацией, будто бы полученный им лаконичный ответ объяснял сразу все. И наверное, именно поэтому Риу захотелось продолжать.

— Они даже не доверили мне лорса, — с какой-то особенной обидой пожаловался он.

— Лорса? Это еще что такое? — не понял Ральф.

— Не что, а кто, — поправил Риу. И растерялся: ну, как мог он объяснить чужестранцу, кто такой лорс, если тот никогда их раньше не видел? — Ну-у, лорс — это… лорс. На них ездят верхом. У них такие огромные рога, — молодой человек поднял над головой руки с растопыренными пальцами, — очень хороший нюх… И они очень умные… — Тут Риу досадливо закусил нижнюю губу. — Лорса берут совсем маленьким…

— Ясно, — Ральф приподнялся на локте. — Ну, и почему же они, — он выделил последнее слово, — не доверили тебе этого самого… лорса?

— Они сказали, я ненадежный… ненадежный и нетерпеливый. Сказали, такой, как я, ни за что не сможет вырастить настоящего хорошего лорса.

— Собственный лорс — это для тебя так важно?

— Да без лорса ж нельзя! — то ли от отчаяния, то ли от возмущения на непонятливость чужестранца у Риу даже фонтаном брызнули слюни. — Без него не выехать и за ворота Аббатства! Он чует опасность и умеет драться… Если бы здесь был лорс — он бы предупредил, и червь не напал бы внезапно…

* * *

Это была катастрофа — реванш за более чем семнадцатилетнюю удачу. Никогда еще Ральф — «счастливчик-Ральф» — не получал таких сокрушительных ударов от своей покровительницы-судьбы. Только привычка побеждать — привычка, выработанная годами риска и неизменного успеха, — заставила его, превозмогая даже не усталость и уже не боль, а нечто гораздо большее, подняться вверх по канату из той бездонной норы, куда вслед за гигантским червем провалилась его сумка с передатчиком. Привычка не сдаваться — во что бы то ни стало. Лишь оказавшись на поверхности, Ральф наконец позволил себе отключиться, но мальчишка вытащил его из небытия, и теперь та же привычка почти помимо воли хозяина заставляла действовать дальше.

Оскорбленный, самолюбивый подросток, в запальчивости решивший, что прекрасно проживет и один, был совершенно ясен: несколько умело заданных вопросов — и хлынувшие лавиной эмоции распахнули сознание Риу. Вот оно. Продолжая слушать и говорить, Ральф начал осторожно считывать выплывавшие из памяти мальчика картины его жизни.

Это было не так-то легко — выделить из массы самых разнообразных, часто сугубо личных, воспоминаний объективные сведения, интересовавшие Ральфа в первую очередь. Общее представление об устройстве здешнего общества и уровне его развития складывалось постепенно и не сразу. Лишь благодаря многолетней практике, а также особому дару, которым Ральф обладал от рождения, удавалось отобрать, заметить, додумать — иногда по едва уловимым намекам — и, наконец, воссоединить разрозненные фрагменты таким образом, чтобы они образовали целое. Были здесь и такие, о существовании которых не подозревал и сам юноша. Другие наводили на мысль, что информация воспринята им чересчур субъективно, и приходилось трансформировать их в свете уже известного Ральфу. И все это в условиях, когда малейшая ошибка или просто неосторожность способна обратить на себя внимание, вызвать подозрение — и невидимые обычным глазом ворота вмиг захлопнутся…

— Скажи, а разве они тебя не искали? — аккуратно переключая внимание юноши с животных снова на людей, вслух спросил Ральф.

— Нет… то есть я хотел сказать, искали, но только сначала, а потом…

— Ты уходил несколько раз?

— Да, но я всегда возвращался…

«Назло им…» — прочитал Ральф.

— …но неделю назад я ушел навсегда…

— Ясно. — Ральф перевернулся на живот и уперся подбородком в скрещенные руки. — Знаешь, а я когда-то тоже ушел из дома. Только мне было пятнадцать… — То, что он через пару лет вернулся, чтобы учиться дальше, Ральф, занятый не словами, а мыслями своего собеседника добавить поленился.

Вообще, после ядерной катастрофы, произошедшей около пяти тысяч лет назад, и последовавшей за ней потерей контактов между отдельными группами уцелевших людей появились большие проблемы. Во-первых, у всех теперь был различный уровень развития, во-вторых, разнились представления о том, что следовало, а чего не следовало скрывать. Иногда доходило до смешного: совершенно безобидные открытия, широко известные всем до Смерти, как называли тот взрыв местные жители, сейчас, в двадцать пятом веке, в отдельных уголках планеты считались чем-то сокровенным и, как некоторые знания в глубокой древности, передавались только посвященным. Хотя это имело и свое объяснение: страх перед так называемым Нечистым и его слугами, которые, по мнению людей, стремились во что бы то ни стало повторить Смерть и уничтожить все живое, заставлял быть осторожным.