Онлайн книга «Жертвенник»
|
– Услышь, о, услышь! Приди, о, приди! Возможно, так это звучало; во всяком случае, это было то, что хотел сказать Ален. Он испытывал невероятное чувство облегчения и даже почти восторга, когда птица-песня, долгое время томившаяся в клетке, вырвалась наружу, расправила крылья и унеслась в поднебесную высоту. – Услышь, о, услышь! Приди, о, приди! Теперь воздух между ним и Итиль дрожал, ее лицо снова утратило четкие очертания, но он ничего этого не видел, целиком отдавшись ощущению свободы и полета. Но вот его дивный серебряный голос начал стихать – птица-песня сделала еще несколько кругов, с каждым разом опускаясь все ниже, и вернулась в свою клетку. Ален вздохнул, открыл глаза… И вздрогнул. По берегу, выставив перед собой руки, точно слепая, в сторону океана быстро шла совсем молоденькая девушка. Босая, в длинной белой рубашке, с темными волосами до плеч. Найла, так ее звали. Глаза девушки были широко распахнуты, рот полуоткрыт, а на простодушном, почти детском лице сияло выражение такой радости, такого счастья, что казалось, будто оно и впрямь излучает свет. Ален перевел взгляд на Итиль. Теперь вся она была видна совершенно отчетливо – никаких меняющихся форм, никаких то появляющихся, то исчезающих деталей. Худенькая невысокая девушка в голубом платье до колен, том самом, которое было на ней, когда на остров обрушилась гигантская волна, оборвавшая ее жизнь. Длинные пепельные волосы, обычно заплетенные в косы, сейчас были распущены и спокойно ниспадали по плечам. Мелкие, невыразительные черты лица разгладились, губы улыбались, голодный огонь в глазах погас. На Алена Итиль не смотрела. Ее взгляд был неотрывно прикован к Найле. Та, между тем, уже вошла в воду и сейчас брела ей навстречу. Внезапно поверхность океана утратила свою жесткость, Итиль начала медленно погружаться в него. Найла рванулась вперед, Итиль протянула к ней руки. Девушки обнялись и так, обнявшись, медленно, беззвучно ушли под воду. Когда океан сомкнулся над ними, Ален опустился на песок. На душе у него было легко, спокойно – и странно пусто. Итиль больше не одна, ей будет с кем разделить свою печаль, но… Что «но»? Он не знал, однако какая-то неясная, неопределенная мысль не то чтобы беспокоила, а как-то так… то появлялась, то исчезала в глубине сознания, но смысл ее ускользал от Алена. Он чувствовал, что во всем случившемся была какая-то… незавершенность? Или может быть даже… неправильность? Глупости. Он откинулся на прохладный песок, устремив взгляд в далекое, темное, усыпанное звездами небо. Конечно, глупости.. Итиль теперь не одна, ей хорошо, и это главное. Все сомнения, все тревоги оставили его. И тоска, совсем недавно нахлынувшая с океана и уловившая его в свои сети, тоже исчезла. Полежав немного, Ален зябко передернул плечами, встал и медленно побрел обратно, чувствуя, как сознание окутывает спасительная мгла, как оно меркнет, растворяется в сонном забытьи. * * * Вот такой сон привиделся ему нынешней ночью. Странный, удивительный сон. Сидя на крыльце, Ален перебирал в памяти все образы, краски, звуки – и с особой силой снова и снова переживал то дивное ощущение полета, которое испытал, когда птица-песня вырвалась на свободу и взмыла вверх. Как он пел! Как чист и прекрасен был нежный, страстный, поистине серебряный звук его голоса! Жаль, что все это происходило не наяву. Чувствуя, что им снова овладевает сонливость, Ален тяжело поднялся и, поддерживаемый Жанной, медленно побрел в дом. -6- ЛУМПИ (ОТРЫВОК ИЗ ДНЕВНИКА) 10 июня 1 года Свободы 10 часов 35 минут вечера. Ну, я связался с Цекомпом и рассказал ему все как есть, без утайки. Об утонувшей Найле, о том, что охотница Ана видела Эрритена, целого и невредимого. И, конечно, о своей непонятной тревоге, которая по-прежнему не оставляла меня. Для связи с Цекомпом в каждой квартире есть большой экран, на котором он появляется то в одном виде, то в другом – как ему вздумается. Чаще всего, при разговорах со мной, по крайней мере, он выглядит, как человек лет тридцати, среднего роста, щупловатый и весь какой-то бесцветный – что глаза, что кожа, что коротко остриженные волосы. Даже брови и ресницы у него такие белесые, что почти неразличимы. Если не считать этого, он выглядит вполне сносно. Однако будь я на месте Цекомпа, уж точно нашел бы себе что-нибудь поинтереснее. Собираясь связаться с Цекомпом, я нарочно не стал выключать Компик, который стоял в режиме работы с голоса. Подумал, что, наверно, это будем важный разговор, и его стоит записать. И не пожалел об этом. Компик сделал свое дело как надо, и я сейчас просматриваю запись, удаляя лишнее, а кое-что, наоборот, добавляя. Ну, чтобы было понятно, кто когда говорит и что я при этом думал. Внимательно выслушав меня, Цекомп некоторое время молчал. Долго – для него. Обычно он отвечает почти разу же. Спустя пару минут он сказал: – По моему мнению, твоя тревога вполне обоснована, – вроде бы это ничего пока не разъясняло, но мне сразу же стало легче. – Не знаю, при чем тут Эрритен, хотя то, что охотница видела его живым и здоровым, мягко говоря, настораживает. Но несомненно одно. Прошлой ночью в вашем городе что-то произошло, и это что-то заставило Найлу встать с постели прямо в чем была, отправиться к океану и… утонуть. Ты говоришь, врач не обнаружил никаких следов насилия? – я кивнул. – Это отнюдь не означает, что его и на самом деле не было. К примеру, если бы кто-то, достаточно сильный и ловкий, неслышно подкрался к девушке сзади и быстрым движением зажал ей одновременно нос и рот, то по прошествии всего нескольких минут она могла бы умереть просто от удушья, и никаких следов не осталось бы. По крайней мере, внешних. А потом этот кто-то, скажем, сбросил ее тело в океан. В принципе такое можно предположить, верно? Ничего себе «предположение». Можно подумать, наш маленький, мирный город просто кишмя-кишит убийцами, да еще такими умелыми и безжалостными. В это как-то не верилось, по правде говоря. – Но кто это? – спросил я. – И зачем ему понадобилось убивать Найлу? Мужчина на экране пожал плечами. – Может, опять Эрритен орудует? Раз ты говоришь, что он жив. На хорошем каноэ с несколькими крепкими гребцами с одной стороны острова до другой ничего не стоит добраться за несколько часов. – Эрритен? – я прямо обалдел, когда услышал такое. – Ты это всерьез? А как же перемирие? Цекомп снова пожал плечами. – Может, он действовал на свой страх и риск. А может, все это перемирие – одно притворство. У меня мурашки побежали по телу. – Ты вправду так думаешь, Цекомп? – упавшим голосом спросил я. – Я имею в виду перемирие. – Я и прежде допускал, что это возможно, хотя, как мне казалось, маловероятно. В свете же всего рассказанного тобой, вероятность, по моему мнению, заметно возросла и стала, скажем, пятьдесят на пятьдесят, – я, конечно, не понял, что это означает. Видимо, заметив мой недоуменный взгляд, он добавил. – Ну, то есть, половина на половину, понимаешь? |