Книга Богиня весны, страница 86 – Филис Кристина Каст

Когда Персефона попыталась встретиться с темным богом, у Яписа появилась надежда, потому что Гадес вспыхнул гневом. Но вспышка оказалась недолгой. И как только богиня весны покинула Подземный мир, Гадес снова ушел в себя. И хотя невозможно было допустить, чтобы так продолжалось и дальше, Япис не видел выхода. Время, похоже, лишь разъедало раны темного бога, вместо того чтобы излечивать их.

— Япис, ты знаешь, что происходит, когда одну смертную душу отрывают от другой? — неожиданно спросил Гадес.

Он стоял перед окном, выходившим на лес Элизиума, за которым протекала Лета.

— Души-половинки всегда находят друг друга, — ответил Япис. — Ты и сам это знаешь, господин.

— Но что случится, если они не смогут друг друга найти из-за того, что одна из них совершила нечто непростительное?

Гадес обернулся и невидящим взглядом уставился на Яписа.

— Ты не можешь ее простить, господин?

Гадес моргнул и сосредоточился на даймоне.

— Простить ее? Ох, разумеется, я ее простил. Она ведь просто соблюдала клятву, данную Деметре. Каролина не могла нарушить слово, даже ради любви. Это себя самого я не могу простить.

— Себя? В каком смысле, господин?

— Каролина Франческа Санторо — смертная женщина, обладающая храбростью богини, а я причинил ей боль по самой пустейшей причине, просто чтобы ублажить собственную гордыню. И этого я себе простить не могу. Так как же я могу ожидать, что она простит?

— Возможно, стоит вспомнить ту ночь, когда ты ее оскорбил, — задумчиво произнес Япис. — Ведь тебе тогда нужно было только спросить, а потом пожелать выслушать ответ.

Гадес покачал головой и снова повернулся к окну.

— Она открыла передо мной душу, а я ее предал. И теперь она для меня недостижима.

— Но если бы ты согласился встретиться с Персефоной...

— Нет! — рявкнул Гадес. — Я не желаю видеть эту легкомысленную оболочку, эту насмешку над душой, некогда обитавшей в ее теле!

— Гадес, ты ведь не знаешь, насмехается ли богиня над Каролиной.

— Цербер ее не пропустил. Орион не пожелал с ней общаться. Умершие называли ее шарлатанкой. Этого мне вполне достаточно, — резко бросил Гадес.

— Она ведь еще очень юная богиня, — напомнил ему Япис.

— Она не Каролина.

— Верно, не она, — грустно согласился даймон.

— Уйди, Япис, — попросил темный бог.

— Сначала позволь приготовить тебе ванну и чистую одежду. — Когда Гадес попытался возразить, Япис не удержался: — Я даже вспомнить не могу, когда ты в последний раз мылся и переодевался! Ты выглядишь хуже, чем только что умерший!

Могучие плечи Гадеса обмякли. Не глядя на даймона, он сказал:

— Если я искупаюсь и переоденусь, ты оставишь меня в покое?

— На какое-то время, господин. Гадес чуть не улыбнулся.

— Ладно, так тому и быть, друг мой.

Гадес погрузился в горячую воду. Черный мраморный бассейн был встроен прямо в пол его ванной комнаты. Он сел на скамью, вырезанную в одной из стенок бассейна. Кубок красного вина и серебряное блюдо с гранатами и сыром стояли на расстоянии вытянутой руки. Огоньки свечей мягко светили сквозь поднимавшийся от воды пар, как лунный свет сквозь туман. Гадес сделал большой глоток вина. Аппетита у него не было, и на еду он не обращал внимания, но вино приятно кружило голову. Может быть, ему стоило бы сегодня, всего один раз, напиться до полного бесчувствия. И тогда он заснет и не увидит ее во сне. Одним глотком темный бог осушил кубок и огляделся в поисках новой порции. Япис оставил кувшин достаточно близко, так что Гадесу не пришлось выбираться из успокоительного тепла, чтобы снова наполнить кубок.

— Этот даймон обо всем успевает подумать, — пробормотал темный бог.

— Не обо всем.

Гадес вздрогнул и уронил кубок. Тот со звоном покатился по мраморному полу.

Сквозь клубы пара он увидел Персефону. Пар вдруг растаял, и Гадес отчетливо рассмотрел богиню. Она сидела на скамье напротив него, и хотя была погружена в воду по плечи, темный бог отчетливо видел ее обнаженное тело, как и богиня видела его. Глаза богини округлились от удивления. Каролина определенно не была глупышкой. Богине и в голову не приходило, что унылый владыка Подземного мира мог быть таким притягательным.

— Привет, Гадес. Не уверена, что мы с тобой знакомы. Я Персефона, богиня весны.

Гадес отвел взгляд от ее тела и, выскочив из бассейна, быстро набросил на себя халат. Богиня видела, как сжались его челюсти, и когда темный бог заговорил, он цедил слова сквозь стиснутые зубы:

— Уходи отсюда! Я не желаю тебя видеть.

— Я знаю, но у меня есть одна проблема, и ты — единственный бог, который может помочь с ней справиться, хотя Аполлон определенно более гостеприимен и, конечно, захотел бы оказать содействие в этом рискованном предприятии. — Она игриво плеснула водой в сторону Гадеса. — Но после того как я поговорила с Линой, стало ясно, что ты — моя единственная надежда.

— Аполлон! — бешено рыкнул Гадес. — Какое он имеет отношение к Каролине?

— Никакого, хотя ему очень хотелось бы, чтобы это было не так.

Только теперь до Гадеса дошел весь смысл сказанного богиней весны.

— Ты разговаривала с Каролиной?

— Да, именно так. Вообще-то я только что из ее пекарни, — с несколько самодовольным видом ответила Персефона.

Гадес нервно втянул воздух.

— С ней все в порядке?

— Она прекрасно выглядит, а ее бизнес процветает.

Гадес уставился на капли вина, расплескавшегося по мраморному полу.

— Хорошо. Я рад, что она...

— Я еще не закончила, — перебила его богиня весны. Хлопнув ладонью по воде, она окатила темного бога фонтаном брызг.

Гадес посмотрел на нее.

— Так договаривай.

— Я собиралась сказать, что, хотя ее дела идут блестяще, она несчастна.

— Я... она... — начал было Гадес, но тут же умолк.

И запустил пальцы в мокрые волосы.

— «Я, она» — что? Лина говорила, что иной раз тебя очень трудно заставить расслабиться, но если я проявлю упорство, я смогу тебя разговорить.

Гадес почувствовал, что краснеет.

— Она хотела, чтобы ты поговорила со мной? Зачем?

— Ох, я не думаю, что она действительно хотела этого. Она сказала так просто потому, что думает; это меня ты любишь.

Гадес фыркнул.

— Вот уж глупость!

— Спасибо, добрый бог.

— Я не хотел тебя оскорбить, — поспешно произнес Гадес.

— О, я знаю, знаю! — воскликнула Персефона.