Книга Лживые боги, страница 17 – Грэм Макнилл

— Вряд ли, — фыркнул Каркази и хлопнул ладонью по крышке стола. — Я просто должен показывать ему абсолютно все, что напишу. Он цензор, и больше никто.

Вендуин пожала плечами:

— Может, так, а может, и нет, но ведь тебя одного пригласили на Военный Совет, не так ли? Могу поспорить, что немного цензуры не слишком большая цена за такие привилегии.

— Возможно, — коротко ответил Каркази.

Он не желал говорить о том, что произошло на Давине, и не хотел вспоминать свой ужас при виде рассвирепевшего Первого капитана Абаддона, обещавшего оторвать ему голову.

Так или иначе, капитан Локен впоследствии отыскал его в интендантской палатке, где дрожащий и перепуганный Игнаций лечился дозами спиртного.

То, что произошло после, казалось довольно смешным. Локен вырвал страницу из его «Бондсмана № 7», написал несколько строк крупными печатными буквами, а затем протянул летописцу.

— Игнаций, это особая клятва, — сказал тогда Локен. — Ты знаешь, что она значит?

— Думаю, да, — ответил Каркази, читая написанные капитаном слова.

— Это клятва, которая относится только к одному действию, она очень определенная и точная, — стал объяснять Локен. — У Астартес принято давать особую клятву перед боем, и каждый обещает овладеть определенным объектом или отстоять какой-то идеал. В твоем случае, Игнаций, это будет обещание не разглашать то, что произошло сегодня вечером.

— Я обещаю, сэр.

— Игнаций, ты должен поклясться. Положи руку на книгу и клятву и прочти слова вслух.

Летописец так и сделал — положил дрожащую руку на вырванную страницу, ощущая плотную фактуру бумаги под вспотевшей ладонью.

— Я клянусь не рассказывать ни одной живой душе о том, что произошло между нами, — прочитал Игнаций.

Локен с самым серьезным видом кивнул.

— Не стоит относиться к этому легкомысленно, Игнаций. Ты дал клятву в присутствии Астартес и не должен нарушить ее ни в коем случае. Это было бы серьезной ошибкой.

Игнаций кивнул и направился к ближайшему транспорту, уходящему с Давина.

Каркази тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и спокойная теплота легкого опьянения мгновенно испарилась.

— Эй, — окликнула его Вендуин. — Ты меня слушаешь? У тебя такой вид, словно ты улетел отсюда за миллион миль.

— Да, извини. Так о чем ты говорила?

— Я спрашивала, не мог бы ты при удобном случае замолвить за меня словечко капитану Локену? Может, ты расскажешь ему о моих композициях? Ты же знаешь, как они хороши.

О композициях?

Он смотрел в ее глаза и видел неудержимую алчность, скрывающуюся под маской интереса. Только сейчас он понял, какой эгоистичной карьеристкой была сидящая перед ним женщина. Внезапно у него возникло острое желание оказаться подальше от этого места.

— Ну как? Ты согласен?

От поисков уклончивого ответа его спасло появление рядом с их столиком женской фигуры. Каркази поднял голову.

— Да? Могу я чем-нибудь помочь?

Но, едва договорив фразу, он узнал Эуфратию Киилер. С тех пор как они в последний раз виделись, с ней произошли разительные перемены. Вместо обычных грубых ботинок и армейских брюк она была одета как все женщины-летописцы, а длинные волосы были скромно подстрижены.

Несмотря на более женственный облик, Каркази ощутил разочарование; перемена в облике ему не понравилась. Как оказалось, прежний агрессивный стиль был ему больше по душе, чем странный, почти бесполый вид, который придавала ей эта одежда.

— Эуфратия?

Она коротко кивнула:

— Я ищу капитана Локена. Ты не видел его сегодня?

— Локена? Нет, то есть да, но только на Давине. Ты к нам не присоединишься? — предложил он, игнорируя злобный взгляд Вендуин.

Его надежды на избавление испарились, как только Эуфратия качнула головой.

— Нет, благодарю. Это место явно не для меня.

— И не для меня, но я все же здесь, — пошутил Каркази. — Ты уверена, что не соблазнишься стаканом вина или партией в карты?

— Уверена, но все равно спасибо. Увидимся позже, Игнаций, — ответила Эуфратия и понимающе улыбнулась.

Каркази криво усмехнулся и провожал ее взглядом, пока Эуфратия по пути к выходу из Убежища обходила еще несколько столов.

— Кто она такая? — спросила Вендуин, и Игнация позабавил ее взгляд, полный профессиональной ревности.

— Это одна из моих хороших друзей, — ответил Игнаций, с удовольствием прислушиваясь, как звучат его собственные слова.

Вендуин сдержанно кивнула.

— Послушай, ты хочешь отправиться со мной в постель или нет? — спросила она, и все намеки на личную заинтересованность его персоной потонули в неприкрытых амбициях.

Каркази рассмеялся:

— Я мужчина. Конечно, хочу.

— И ты поговоришь обо мне с капитаном Локеном?

«Если ты так хороша, как о тебе говорят, можешь быть в этом уверена», — подумал он.

— Да, дорогая, обязательно поговорю, — произнес вслух Игнаций, и тут он заметил на скамье сложенный лист бумаги.

Может, он давно здесь лежит? Каркази не мог вспомнить. Пока Вендуин пробиралась к выходу из кабинки, он взял листок и развернул. Наверху стояло нечто вроде символа — длинная заглавная буква «I» с сияющей в центре звездой. Этот знак ни о чем ему не говорил, и Каркази стал читать текст, полагая, что это писанина кого-то из летописцев.

Едва он разобрал несколько слов, сразу понял, что ошибся.

«Император Человечества есть Свет и Путь, и все его деяния направлены во благо человечества, составляющего его народ. Император есть Бог, и Бог есть Император, так учит нас…»

— Что это? — спросила Вендуин.

Каркази не обратил внимания на ее вопрос, скомкал листок и, выходя из кабинки, сунул себе в карман. Окинув взглядом Убежище, он заметил еще несколько похожих листков, лежащих на столах. Теперь он был убежден, что послания не было до прихода Эуфратии, и тогда Каркази прошелся по бару и собрал все свернутые листки, сколько смог найти.

— Чем ты занимаешься? — недовольно воскликнула Вендуин, наблюдая за ним со скрещенными на груди руками.

— Отстань, — бросил ей Каркази и заторопился к выходу. — Найди себе другой объект для соблазнения, а мне некогда.

Если бы он не был так занят, наверняка его позабавил бы ее изумленный вид.

Спустя всего несколько минут Каркази стоял перед дверью комнатки Эуфратии, расположенной в глубине лабиринта сырых переходов и крутых лестниц, образующих пассажирский отсек «Духа мщения». На притолоке виднелся нацарапанный символ, точно такой же, как в оставленном листке, и Каркази стал барабанить кулаком в дверь, пока она не открылась. В коридоре тотчас повеяло запахом горящей свечи.