Книга Дикая слива, страница 51 – Лора Бекитт

— Сугар нашла покой в роскошной усыпальнице, а вот сын… Мне горько думать о том, что он никогда не вырастет, что он умер, не успев узнать, что такое жизнь. Где он сейчас? На дне моря? Неужели его душе придется вечно страдать?

— Душа Айсина видит и знает, что Ан занял его место, а я — место его матери: это сулит нам большие беды! — в отчаянии прошептала Мэй.

— Неправда. Ты всегда была на своем месте, ведь мы поженились намного раньше, чем я заключил брачный союз с Сугар.

— И всё же зачем ты заставил меня пойти на такое?!

— Потому что я смогу пережить все это только рядом с тобой и с сыном.

Юн понимал, насколько ему повезло: если бы не тайфун, такая девушка, как Тао, никогда не согласилась бы стать его возлюбленной. У него осталось немного денег, и они сняли комнату. Когда Юн пытался овладеть Тао, она всегда сначала сопротивлялась, но потом непременно уступала: по-видимому, ей нравилось то, что он делает, хотя она и не желала признаваться в этом.

Боясь ее потерять, Юн предлагал девушке выйти за него замуж, но она только смеялась. Он так до сих пор и не понял, любит ли она его? Тао никогда не говорила об этом, так же, как не желала слушать признаний Юна. И он ломал голову над тем, как ее удержать.

Вот уже несколько раз он приходил туда, где они обычно встречались с Куном, но брата не было, и он возвращался ни с чем. Между тем деньги таяли, и Тао злилась, упрекая Юна в том, что он ее обманул.

— И где твой таинственный покровитель? — с издевкой спрашивала она.

— Он придет, — мрачно отвечал Юн.

— Когда?

— Этого я не знаю.

В конце концов, однажды, невзирая на все протесты, Тао отправилась с ним, и он привел ее к какой-то чайной.

— Что это?

— «Счастливая звезда», — ответил Юн, посмотрев на вывеску. — Место, где мы всегда встречались.

Тао фыркнула.

— Ты умеешь читать?

Юн смущенно потупился.

— Нет.

— Мог бы научиться.

— Кун предлагал мне, но я не захотел.

— Ну и зря, — заявила Тао и добавила: — Может, все же расскажешь мне, кто такой Кун?

— Мой старший брат.

— И всего-то?!

— Я не могу сказать больше.

— Ты мне не доверяешь. К тому же врешь, — сказала Тао. — Боюсь, нам придется расстаться.

— Это страшная тайна! — взмолился Юн. — Я дал слово молчать. Ты можешь кому-нибудь рассказать!

— Кому и зачем? Я вовсе не так глупа, как ты думаешь, и явно не из тех, кто способен навредить самой себе!

В конце концов, он сдался и, когда они вернулись в комнату, поведал ей историю Куна. Тао была потрясена.

— Будучи сыном князя, он давал тебе какие-то гроши?! Он должен был снять для тебя дом с садом и кучей слуг! Сделать так, чтоб ты ни в чем не нуждался!

— Я не желаю, чтобы меня содержали, как женщину! — возмутился Юн. — Кун хотел, чтобы я нашел себе какое-нибудь занятие, но я… я оказался никчемным человеком.

— Еще не все потеряно, — сказала Тао. — Думаю, твой брат жив. Надо потолкаться по рынкам и чайным, послушать, что говорят люди. Если князь потерял единственного сына, об этом обязательно станет известно.

Скрепя сердце Юн согласился и вскоре узнал, что в провинции объявлен траур по Сугар, невестке князя Юйтана Янчу и жене его сына Киана.

— Теперь понятно, почему он не приходит, — облегченно вздохнула Тао. — Надо подождать. А пока мы можем съездить в твою деревню и пожениться, как ты хотел.

Услышав такое, Юн едва не подпрыгнул от радости и принялся спешно собираться в дорогу.

Когда он увидел родное селение, над которым, точно пар над кипящим котлом, поднимался туман, у него перехватило дыхание. Прежде Юн всегда пытался разглядеть в серых клубах очертания драконов, змеев, фениксов или других призрачных существ. Он был уверен, что просторы холмов, полей и лесов понравятся Тао, которая никогда прежде не покидала Кантон.

Ей же этот край казался скудным, унылым и сиротливым. Низкое небо, куцые ивы, пронзительный ветер, далекие неясные звуки, напоминающие эхо в огромном подземелье. Сумрачный дикий мир, который затягивает, из которого нет возврата.

Юн с тревогой наблюдал за ней. Он успел изучить, что означают ее нетерпеливые жесты, помрачневшее лицо или затянувшееся молчание. Внезапно ему пришла в голову мысль о том, что родители могут отнестись к Тао далеко не с таким восторгом, как он, и отчасти угадал.

Перед Ниу предстала миниатюрная красавица с безупречным, как тыквенное семечко, овалом лица, белыми, как молоко, и нежными, как лебяжий пух, руками. Юн ожидал, что мать будет околдована смесью изящества, кокетства и грации его невесты, но Ниу видела дальше и потому, когда они с сыном остались наедине, сказала:

— Ты сделал свой выбор, и мы с отцом не станем препятствовать совершению обряда, хотя мне и не нравится эта девушка. Признаюсь, невеста твоего старшего брата была мне куда больше по сердцу.

— Разве ты ее видела?

— Как и ты, он привез ее сюда, чтобы обменяться клятвой у семейного алтаря.

Юн вытаращил глаза. Кун приезжал сюда вместе с принцессой? Не может быть!

— Как звали ту девушку?

— Мэй. Жаль, что Кун до сих пор не собрался приехать. Я даже не знаю, есть ли у него дети!

Юн знал, что брат был женат на дочери самого императора, и никогда не слышал, что Кун сочетался браком еще и с какой-то Мэй. Впрочем, его двойная жизнь объясняла все, что угодно.

Не сдержавшись, он рассказал об этом Тао, и та заметила:

— Мою старшую сестру тоже зовут Мэй.

— Это имя носят многие женщины.

— Да, таких совпадений не бывает.

— Где она? — спросил Юн. — Почему вы не вместе?

Тао презрительно скривила губы.

— Она променяла все, что у нее было, в том числе и меня, на любовь молодого воина, но судьба отомстила ей: он погиб, и она осталась одна.

Юн в очередной раз отметил, что Тао может быть жестокой, но вслух ничего не сказал.

Вернувшийся с поля, Бао принялся ворчать по доводу того, что невеста сирота и бесприданница. По его мнению, юность и красота не заменяли ни того, ни другого. Свою собственную молодость он давно позабыл, да и на что она человеку, если он каждый день должен думать о том, что поесть? Слова о любви казались ему глупыми, ибо любовь — огонь, питаемый сухим хворостом, который сгорает прежде, чем ты успеваешь его собрать.

Хотя благодаря помощи Куна сейчас им жилось намного легче, Бао не утратил прежних привычек: все также берег каждую рисинку и не позволял дочерям надевать новые платья, пока старые не будут изношены до дыр.