Книга Верность любви, страница 48 – Лора Бекитт

— Что будем делать, Луиза? — вырвалось у него помимо воли.

Ее глаза вспыхнули, и она усмехнулась: перед лицом неизвестности и опасности другое обращение показалось бы неуместным.

— А что предлагаете вы?

— Можно подождать утра. Или двинуться вперед.

— Лучше вперед.

— В темноту? В джунгли? — уточнил Анри.

— Куда угодно. Главное, подальше отсюда.

Оба, не сговариваясь, посмотрели на крепость. Дым валил все сильнее, кое-где метался огонь. Слышались крики о помощи и боевой клич с той и другой стороны, грохотали пушки, летели ядра, с высоких стен, точно с неба, падали камни; временами казалось, что земля содрогается подобно огромному испуганному животному.

— Урсула может идти?

— Да. Вставай! — Луиза решительно дернула дочь за руку, потом обняла за талию. — Идем!

Они осторожно двинулись в путь. Первым шел Анри, за ним — женщины. Аравинда неслышно крался следом, время от времени стремительно оглядываясь, точно испуганный зверь.

Они пробирались через низкое, окаймлявшее джунгли редколесье; колючие ветви цеплялись за одежду и кожу, словно крючковатые пальцы. Внезапно раздался резкий окрик:

— Стой!

Анри застыл как вкопанный, то же самое сделала идущая за ним Луиза. Аравинда от неожиданности и страха сел на землю.

Английские солдаты! Анри не успел подумать, хорошо это или плохо, как Урсула издала отчаянный, полубезумный вопль:

— Спасите! На помощь!

Мать с шипением вцепилась ей в руку, но было поздно: раздался выстрел. Возможно, у солдата не выдержали нервы или, возможно, таков был приказ: стрелять во все, что движется во тьме. Вполне вероятно, это случилось потому, что британцы услышали французскую речь.

Анри инстинктивно отпрянул в сторону. Луиза успела вырваться вперед и закрыть собою дочь.

В следующую секунду женщина рухнула на землю.

— Не стреляйте! — сдавленно произнес Анри по-английски. — Мы не враги!

После его слов солдаты опустили ружья, подошли и осветили факелами лица троих стоявших перед ними путников и неподвижно лежащей на земле женщины.

— Нам нужна помощь! — сказал Анри и, наклонившись к Луизе, тихо добавил: — Вы убили человека.

Он шел следом за англичанами и нес Луизу на руках. Урсула, рыдая, плелась следом. Время от времени она хваталась за руку матери, словно Луиза еще могла ей чем-то помочь.

Солдаты привели пленников в лагерь и быстро обыскали. В лагере царила страшная суматоха: люди метались во тьме, запрягали и распрягали лошадей, выкатывали пушки, носили ядра, кричали, срывая голос. У англичан тоже были раненые, и единственный врач с двумя помощниками сновал туда-сюда, едва успевая отдавать распоряжения. Кого-то срочно несли в палатку, кого-то просто накрывали одеялом и оставляли лежать на земле или на наспех сколоченных носилках.

Анри, сумев прорваться к доктору, срывающимся от волнения голосом стал умолять его о помощи. Врач молча выслушал его и удивленно спросил:

— Кто вы?

— Я друг Майкла Гордона, английского офицера, который командовал сипаями, вы его знаете?

— Нет, но это неважно. Где ваша дама? Женщинам здесь не место, но если она ранена…

— Пожалуйста, спасите ее! — умоляюще произнес молодой человек.

— Я сделаю все, что смогу. Несите ее в палатку.

Потом врач велел Анри выйти, и тот вернулся к Урсуле. Она перестала плакать и сидела на земле, уставившись в одну точку. Волосы свисали вдоль щек неряшливыми прядями, плечи были опущены, руки вытянуты вдоль тела. В этой позе молодая женщина напоминала большую тряпичную куклу. Рядом стоял растерянный Аравинда. Анри заметил, что в его руках нет мешка с вещами и деньгами, но сейчас было не до этого.

Анри присел на корточки, осторожно погладил Урсулу по голове и мягко произнес:

— Не переживай, я думаю, доктор поможет — и она выживет.

Урсула вскочила и прижалась к Анри.

— Если мама умрет, я этого не вынесу!

— Все будет хорошо. Нужно немного подождать. Давай я отведу тебя в палатку и принесу воды.

— Ты будешь рядом?

— Я поговорю с доктором. С тобой побудет Аравинда.

Врач вышел из палатки нескоро. Он выглядел усталым и хмурым.

— Дама не англичанка?

— Француженка.

— Я так и подумал. Она пришла в себя и что-то говорит, но я не понял ни слова.

— Она… будет жить?

Врач повернулся и, не найдя взглядом Урсулу, спросил:

— Кто вы ей?

Анри вздохнул.

— Никто. Молодая дама — ее дочь.

Доктор кивнул и промолвил:

— Полагаю, дело безнадежное. Быть может, она доживет до утра. Зайдите в палатку. Она очень слаба, но сильно взволнована, ее необходимо успокоить, чтобы сберечь остатки сил.

Анри с содроганием отодвинул полог и вошел внутрь.

Темные глаза Луизы, обведенные кругами, были расширены и лихорадочно блестели, тогда как лицо сделалось восковым. Было видно, что она устала и борется за каждый вздох.

— Анри!

Он наклонился к ней.

— Позвать Урсулу?

— Урсулу? Конечно. Но сначала мне надо поговорить с вами.

Анри увидел в глазах Луизы тревогу. Она боялась, что не успеет сделать то, что хотела сделать, и сказал:

— Я вас слушаю.

— Если вы найдете перо и бумагу, я напишу признание. Я должна это сделать… в свой последний час.

— Я не стану вас принуждать, — мягко произнес Анри и прикоснулся к ее руке. Луиза вздрогнула.

— Да, знаю! — В ее глазах появился странный свет, глубокий и почти неземной, свет уходящей души. — Вы не станете… Я была знакома с вашим отцом, даже больше — я его любила. А он меня, по-видимому, нет. Надеюсь, я сумею спросить у него на том свете, как же было на самом деле! Я возненавидела вас именно за то, что вы — сын Шарля от другой женщины. Вы казались мне олицетворением того мира, куда меня не пустили. Итак, несите бумагу, Анри. Если я успею, то напишу еще и письмо мсье Верне, это поверенный нашей семьи и друг Леопольда. В свое время он отчаянно боролся за то, чтобы спасти остатки нашего состояния. Он знает мой почерк и, надеюсь, согласится вам помочь.

Анри удалось раздобыть бумагу и чернила, и Луиза попросила, чтобы ее приподняли на подушках. Она смогла написать все, что хотела, и на это ушли ее последние силы.

— Анри! — прошептала она, судорожно цепляясь за его руку. — Обещайте, что не оставите Урсулу! Пожалуйста, постарайтесь внушить моей дочери, что она ни в чем не виновата. Ей пришлось нелегко — она привыкла к другой жизни! Вам известно, что чувствует человек, когда рушатся невидимые замки, возведенные в его душе! Моя дочь вас любит. Не бросайте ее!