Книга Цветок на камне, страница 45 – Лора Бекитт

К счастью, мужчины не стали долго возиться; вырыв неглубокую яму и наспех закидав неподвижное тело землей, они быстрым шагом направились обратно.

Камран никогда не думал, каким страшным может быть запах свежей земли. То был запах могилы и смерти. Он лихорадочно разгребал землю руками, временами натыкаясь на что-то холодное и твердое, а после вспарывал тюк ножом, чтобы Асмик могла дышать.

Когда Камран подхватил на руки легкое тело женщины, его обуял такой восторг, что стало трудно дышать. В темноте он не видел ее лица, но чувствовал теплоту ее кожи и мягкость волос. Он ни на мгновение не усомнился в том, что это она, его Жасмин. Она дышала, она была жива!

— Я обязан вам жизнью, — коротко произнес Камран, обратившись к Фариду и Малику.

— Вы еще не знаете, что вам предстоит увидеть, когда наступит день, — заметил личный хаким наместника. — Возможно, вам удастся исцелить телесные раны этой женщины, но в остальном…

— Вы думаете, это… безнадежно? — прошептал Камран.

— Как известно, души лечат только Аллах и время, — уклончиво произнес Малик. — Мне остается пожелать, чтобы Бог был милосерден к вам, а время не показалось слишком долгим.

— Пойдем, — сказал Фарид приятелю, — я тебя провожу.

Камран нес Асмик темными улицами Исфахана, и ему чудилось, будто спустя восемь долгих лет он обрел второе дыхание и вторую жизнь.

Очутившись возле дома, молодой человек на минуту остановился, чтобы отдышаться, потом поднялся на крыльцо. Фарид вошел в дом следом за Камраном и зажег огонь.

Спина и плечи Камрана ныли, одежда пропиталась потом, но он ничего не замечал. Он смотрел на лежащую на диване Асмик и не мог описать свои чувства. Это сделали живые люди, его единоверцы, те, кто воевал под тем же знаменем, что и он. Камран знал, что больше никогда не захочет иметь с ними ничего общего.

— Ты позволишь мне ее осмотреть? — неловко произнес Фарид.

Камран заглянул ему в глаза.

— Конечно, ведь ты хаким.

Камран вышел в соседнее помещение. Комната была окутана мраком, кругом царила непроницаемая тишина. Ему чудилось, будто рядом притаился кто-то незнакомый и страшный, тот, от кого нет спасения. Камран не заметил, как приятель вошел в комнату, и вздрогнул от неожиданности, когда Фарид сказал:

— Ее пытали, над ней издевались. Она сильно избита, измучена, но глубоких ран нет. Будем надеяться, что она выживет.

Камран долго молчал, потом произнес ровным голосом:

— Мне удалось достать ее из могилы, отнять у земли и у неба. Я вправе считать, что она родилась заново, что теперь она только моя.

— Тебе нужно лечь и поспать, — сказал Фарид.

— Нет, я буду ждать.

— Чего?

— Утра. Пробуждения Жасмин.

— Прости, но оно может быть… страшным. Скорее, оно принесет тебе не радость, а разочарование и горе.

Камран ничего не ответил на это, а затем глухо произнес:

— Иди. Мне надо побыть одному.

— Я приду завтра, — пообещал Фарид.

Оставшись один, Камран задумался. Когда-то ему казалось, будто они с Асмик вылеплены из одного куска глины. Он жил этими воспоминаниями несколько лет. Однако теперь все изменилось. Он очень хотел отыскать Асмик и наконец нашел, но реальность была куда страшнее и безнадежнее, чем он представлял себе.

Камран не заметил, как заснул, а проснувшись, почти сразу вскочил на ноги и впился взглядом в лицо лежащей на диване женщины.

Асмик была жива, она спала. Длинные ресницы, спутанные волосы, бледная, покрытая синяками и ссадинами кожа. В уголке губ запеклась кровь, но они сохранили все тот же дивный младенческий очерк, и Камрану чудилось, будто он видит перед собой не многое испытавшую и пережившую женщину, а прежнюю, юную невинную девушку.

Молодой человек вышел на улицу. Пронизанный солнцем мир казался чудом, и Камран с надеждой подумал, что все будет хорошо.

Он вернулся в дом, и вскоре Асмик открыла глаза. Ее взгляд оставался мутным, но в нем виделся проблеск сознания. Руки беспомощно шарили по покрывалу. Она попыталась подняться, но не смогла.

Камран смотрел на нее с любовью и нежностью.

— Не бойся, ты в безопасности. Все позади. Ты меня узнаешь?

— Нет, — прошептала Асмик и с тревогой спросила: — Где я?

— В моем доме. Ты в безопасности, — повторил молодой человек и с надеждой произнес: — Я — Камран.

Женщина покачала головой. Было видно, что она очень слаба, но молодой человек не заметил в ее глазах безумия. Взгляд Асмик был так же чист, а голос столь же нежен, как прежде.

— Ты хочешь пить?

— Да.

Камран напоил ее, осторожно обтер лицо влажной тканью. Он испытывал смущение и трогательную неловкость. Асмик не сопротивлялась, она настороженно наблюдала за его движениями.

— Хочешь есть? — спросил молодой человек.

Она покачала головой.

— Тебе надо есть, чтобы восстановить силы, — промолвил Камран, вновь удивляясь тому, что в ее душе не видно следа страданий, не ощущается никакого надлома. — Сегодня придет врач, чтобы тебя осмотреть.

— Я больна? — Во взоре Асмик отражалось недоумение. — Почему я в чужом доме?

— Ты долго болела, — осторожно произнес Камран, не зная толком, что говорить. — Потому ты еще слаба и не можешь вставать.

— А где мои родители?

По телу Камрана пробежала дрожь.

— Что ты помнишь о своих родителях?

Асмик нахмурилась.

— Мой отец и братья отправились на встречу с эмиром. Мы с мамой остались дома.

— А что было потом? — осторожно поинтересовался Камран.

— Я не понимаю, — растерянно прошептала она.

— Сколько тебе лет? — спросил он, и его сердце замерло.

— Шестнадцать, — ответила Асмик и умоляюще промолвила: — Пожалуйста, отпустите меня! Я хочу домой.

Камрана бросило в жар.

«Это поправимо, поправимо с помощью любви и надежды. Главное, что она жива», — говорил он себе.

— Позже. Когда ты немного окрепнешь, — произнес он вслух, стараясь взять себя в руки. — А пока отдыхай.

Пальцы девушки вцепились в покрывало, в ее лице отразились тревога и страх.

— Кто вы? Что вы со мной сделали? Почему я не помню, как сюда попала?!

Камран хотел прикоснуться к ней, погладить по руке, по волосам, но ограничился тем, что произнес с величайшим сочувствием и нескрываемой любовью:

— Потому что ты была больна. Сейчас тебе лучше, и скоро ты окончательно выздоровеешь. Я твой друг, который никогда не сможет причинить тебе вред.