Книга Город в конце времен, страница 89 – Грег Бир

Несравненна изысканная красота Ишанаксады, но отнюдь не в этом таится причина запрета на ее изображения вплоть до дня сегодняшнего; не было никого прекрасней нее ни для отца, ни для празднолюбопытных, следивших, как приняла она на плечи свои часть бремени Сангмера и помогла донести диски до порога Сессилей, где Тишина означает мир.

Говорят, что в краю Сессилей их линии впервые переплелись и стали расти вместе. Другие утверждают, что любовь их взяла свое начало на обратном пути из царства Шен. Никто не противился тому, чтобы Ремонтник взял себе в жены Ишанаксаду, ибо лишь немногие осмеливались сердить Полибибла, который спас человечество и благословил этот союз.

По их возвращении из страны Тишины Полибибл поручил им многие великие задачи, как купно, так и порознь.

И вот было так, и пребудет так вовеки.

Тиадба захлопнула книгу, и молодежь сдвинула кружок теснее. Каким-то образом повествование несколько изменилось после предыдущей читки — появились иные подробности… а может, их уши просто учились улавливать новый смысл.

— Не очень веселая история, правда? — высказался Кхрен.

— Мы все там сгинем, — мрачно заявил Нико. — Сам себя не понимаю, но я все равно хочу туда идти. Фрасс!

Сквозь усталость в Тиадбе вдруг прорезалось жгучее желание поговорить о Джебрасси… или накричать на них — ведь он обязательно жив, он к ним присоединится, и его присутствие сделает этот поход совсем иным, не как прежние… Но, едва подавшись вперед, девушка посмотрела по сторонам и обмякла, понимая, что ее товарищи вряд ли поверят или найдут в этом утешение.

— Пора спать, — сказала она.

Все обижено надулись и пошли раскладывать спальные тюфяки под высокими арками.

ВАЛЛИНГФОРД

Коренастый, плотно сбитый мужчина в твидовом костюме отказался сообщить свое имя. Поначалу он держался надменно и неприступно, затем вдруг переменил отношение и стал грубовато-напористым, словно очень долго жил в одиночестве, хотя и привык во всем играть первую скрипку. Что же касается акцента, то дать ему точное определение не удавалось: по-видимому, британский, возможно, кокни, но Даниэль не был экспертом.

Сообща они набрались смелости и покинули дом, где Уитлоу все так же сидел на стуле, время от времени дергая конечностями как сломанная заводная кукла. Нечто вроде зари заливало округу светом плавленого олова. Квартал к северу напоминал небрежную аппликацию или коллаж: полосы света и тени липли к темным, зловещим домам. Пешеходы, застигнутые на улицах, все стремились и стремились куда-то, но у них было очень мало времени — хуже того, им приходилось проделывать это вновь и вновь. Лишь немногие производили впечатление, будто догадываются о своем злоключении — как насекомые в твердеющей смоле. Все, кроме Даниэля и его коренастого спутника; да, но как долго продлится их свобода?

— Пермутатор без сновидений, — пробормотал мужчина себе под нос, борясь с хриплой отдышкой. Он старался не отставать и почти вровень с Даниэлем свернул на восток с улицы, некогда носившей название Сорок пятой. Воздух наждаком драл носоглотку.

— Я бы никогда вас не нашел. Впрочем, мистер Уитлоу получил первоклассную подготовку. Даже без сновидений он учуял ваш камень. Такова его специальность. Ирония судьбы: он не сумел отыскать убежище — когда Она нас бросила.

При этом мужчина, казалось, был очень доволен собой.

— Надо же, я… в одиночку… — пропыхтел он. — Бегу по последним прядям. Срываю и сметаю их в сторону. Ну и вы, конечно, тоже.

— Терминус, — сказал Даниэль.

Его спутник кивнул — слово было явно ему знакомо:

— Так говорил мистер Уитлоу. Понятия не имею, что оно значит. Что-то вроде конца железнодорожного полотна? Конечная остановка? И сейчас не понимаю. Как бы то ни было, мне это не по нраву. Липкое. Можно увязнуть.

Даниэль покрепче сжал шкатулки в кармане куртки и в очередной раз благословил небольшую свободу, обретенную благодаря камням. Впрочем, незнакомец этому тоже способствовал, хотя как именно, Даниэль не знал. Похоже, оба чувствовали, что выигрывают от присутствия спутника — иначе они оказались бы в положении увязших, диких фигур с вытаращенными глазами, что попадались по дороге.

— Кто такая Алебастровая Княжна?

— Высшая из высших в моей должностной иерархии. Хотя если честно — не знаю. Никогда не встречал. Она, знаете ли, опасна.

— Моль?

— А-а, Моль… Стало быть, и он был здесь. Как много крошечных тронов для слуг у подножия Королевы. Nunc dimittis, [12] буде позволено так выразиться. Не думаю, чтобы он вас убил, этакую курьезную штучку. Вероятней всего, хотел немного потерзать да проучить, как овчарка отбившуюся овцу.

Даниэль хмыкнул и набычился. Ему не хотелось смотреть назад — пройденная ими улица уже изменилась. Время, предположил он, собирается гармошкой, как аккордеон, брошенный в стену.

Они вышли на холм, откуда открывался обзор на местность, где ранее проходила скоростная автомагистраль. Нынче же от нее осталась лишь длинная грязная канава, с обеих сторон заставленная пустыми домишками. В этом квартале «аккордеон» принес с собой кое-какие материальные свидетельства: дома и старинные автомобили. Однако ничего живого.

— Людей не осталось, — заметил мужчина.

— И что сие значит?

— Вот вы мне и объясните, о юный хозяин.

Итак, автотрасса исчезла — это означало, что придется двигаться пешком, как и сейчас. Дорога предстояла трудная и долгая. Они заглянули под капот одной из машин, однако вся ее начинка была безнадежна: будто спекшиеся комки угля.

— Вот как? Так кто же вы? Мой Санчо Панса? Слуга на посылках? — бросил Даниэль через плечо, пытаясь развязностью скрыть страх. — Или партнер?

— Ваш гид, о юный хозяин — веду вас туда, где уже бывал сам. Это к югу отсюда — зеленый склад. Я часто бродил вокруг здания, отлично зная, что они там, однако мне нечего было предложить. А после бури, катаклизма — после того, как наша Королева засуетилась как вспугнутая, неопытная любовница и бросила добычу, — я знал, что внутрь мне вход заказан, сколь бы бедственным ни было мое положение. Зато вас они встретят с распростертыми объятиями. Там ваше законное место — хотя вы, неблагодарный, этого не понимаете.

Мужчина стиснул кулаки так, что костяшки побелели.

— Послушайте, дела явно ухудшаются. Я бы даже выразился…

Даниэль прервал его, вскинув руку и пристально уставился на темный котлован, где некогда располагался Университет штата Вашингтон; точнее, он и сейчас там стоял — комплекс усохших сооружений, черных и блестящих, как куски антрацита. Лишь кое-где остались относительно непострадавшие здания.