Книга Парижская жена, страница 57 – Пола Маклейн

Гарольд по-прежнему сходил с ума по Дафф. Это было заметно за обедом, когда он то бледнел и вел себя как последний викторианец, то суетился и подзывал официанта, чтобы убедиться, что ей принесут нужный напиток.

— О, не беспокойся, дорогой, — говорила она. — Я пока еще жива.

Мы все собрались за одним столом, стоящим на свежем воздухе: Дафф, Эрнест и Гарольд — по одну сторону, Пэт, Билл и я — по другую. Пэт надел великолепный летний костюм и синюю полотняную куртку. Он купил в городе такой же берет, как у Эрнеста, и носил его слегка набекрень. И все же, несмотря на цивилизованность своего облика, Пэт, заметив подозрительную предупредительность Гарольда по отношению к Дафф, не выдержал и перешел в открытое наступление.

— Передохни, Гарольд, — рявкнул он. — Пойди лучше погуляй.

— Да заткнись ты, — отозвался Гарольд. — Или вот что — выпей еще рюмочку. — Повернувшись, он громко крикнул в никуда: — Принесите этому мужчине чего-нибудь выпить!

Как раз в это время к нам подошел Дон Стюарт, спокойный и подтянутый, в серых фланелевых брюках и белоснежной рубашке. Он оглядел наш стол, мгновенно уловив напряжение.

— Кто умер, друзья?

— Никто, о ком стоило бы говорить, — ответил Эрнест.

— Вдруг ужасно разболелась голова, — сказала я. — Надеюсь, вы извините меня. — Обогнув свою сторону стола, я остановилась рядом с Доном.

— Почему бы тебе, Дональд, не проводить малышку? — попросил Эрнест.

— Все хорошо, — сказала я. — Сейчас все пройдет.

— Неправда, — возразил Дон. — Ты белая, как бумага.

Не успели мы сделать и несколько шагов, как сидящие за столом сдвинулись, и теперь никто бы не сказал, что раньше там кто-то был. Эрнест придвинулся ближе к Дафф, Пэт тоже постарался сесть неподалеку. Дафф восседала в середине стола, как плавучий остров из безе. Похоже, она ничего не заметила.

Я была благодарна Дону за его согласие проводить меня, так как действительно чувствовала себя одинокой, а с Доном было легко. Со времени нашего знакомства прошлым летом он всегда тянулся ко мне в компаниях. Я видела в нем родственную душу: он тоже не совсем пришелся в Париже ко двору. Дон был умным, интеллектуальным писателем, окончившим Йельский университет, и в то же время оставался мальчишкой, выросшим на ферме в окрестностях Колумбуса в штате Огайо. А в Париже все были такие радикальные, вызывающе-яркие, совершавшие из-за других необдуманные поступки.

— Странно, почему никто не помнит о нормальных жизненных правилах, — сказал он мне однажды. — Ведь я тоже был на войне. Теперь же все стало по-другому, в чем же дело? — Он стал серьезным. — Я тоскую по хорошим, старомодным, честным людям, которые пытаются что-то сделать в своей жизни. Просто сделать, не принося вреда другим. Я понимаю, что выгляжу дураком.

— Уверена, ты хотел бы найти девушку, похожую на твою мать.

— Может быть. Мне хочется, чтобы все снова обрело смысл. Давно этого уже нет.

Я и раньше понимала его, но когда он провожал меня в гостиницу, я особенно остро чувствовала нашу схожесть. Мне тоже хотелось, чтобы все обрело смысл. Больше всего на свете.

— Как ты, дружок? — спросил он.

— Лучше некоторых. Вот Гарольд действительно бедный.

— Бедный Гарольд? А как же Пэт? У него больше прав на Дафф.

— Мне кажется, у него с Дафф довольно свободное соглашение, — сказала я. — Дафф потащила Гарольда на Ривьеру, провела с ним две недели, а теперь удивляется, что он тоскует по ней, как молочный теленок, и совсем потерял голову — больше, чем Пэт. Это жестоко.

— Не думаю, что Дафф намеренно жестока. Мне она показалась грустной.

Мы вышли на угол, где уже закрывался Mercado. [12] Одна женщина складывала корзины, другая горстями ссыпала кроваво-красный чилийский перец в холщовый мешок. Рядом в пыли сидела маленькая девочка с цыпленком в руках и что-то ему напевала. Я замедлила шаг, чтобы подольше посмотреть на нее. Красивые черные волосы обрамляли ее сердцевидное личико. Распевая песенку, она гладила цыпленка и, похоже, ввела его в гипнотическое состояние.

— Ты смотришь на нее так, словно хочешь съесть. Наверное, скучаешь по Бамби?

— Ужасно. Легче, когда не думаю о нем. Иногда я внушаю себе, что во мне два человека. С ним я — мама, а здесь — кто-то совсем другой.

— Хэдли Хема.

— Возможно. А может, своя собственная Хэдли. — С этого места уже были видны разрисованная арка гостиницы «Ла Перла» и оплетенная бугенвиллией ограда. Я остановилась и повернулась к Дону. — А почему ты не волочишься за Дафф, как все?

— Не стану отрицать, Дафф — лакомый кусочек, и поддаться соблазну не трудно. Она уже попросила меня позаботиться о ее счете в гостинице, ведь теперь ей неловко просить об этом Гарольда. Может, она и к Хему обращалась.

— Не удивлюсь.

— У тебя с Хемом все хорошо? Ведь не такой же он дурак, чтобы оставить тебя ради титулованной особы в облегающем свитере, разве не так?

Я вздрогнула.

— Может, выпьем чего-нибудь?

— Прости, мне не следовало так говорить. Я очень высокого мнения о тебе и Хеме. Если уж у вас не сложится, что говорить о нас, грешных?

— Ты чудо, Дон, — сказала я и, приблизившись, поцеловала его в щеку. Его кожа была чисто выбрита — гладкая, как у ребенка, и от него пахло приятной свежестью.

— Ты самая лучшая, — произнес Дон с чувством, возвращая поцелуй. Он легко и целомудренно прикоснулся к моей щеке, но потом придвинулся ближе и поцеловал в губы. Оторвавшись, он вопросительно посмотрел на меня увлажненными глазами: — Не думаю, что ты тоже любишь меня, даже немного.

— Хотела бы я, чтоб так было. Ситуация обрела бы равновесие. — Я обняла и прижала Дона на миг к себе, ощущая его разочарование и смущение. — Мы здесь все сходим с ума.

— Ты не сердишься на меня?

— Нет. Думаю, теперь мы стали еще ближе друг другу.

— Как хорошо ты сказала! Я знал, что не ошибся в тебе. — Он отстранился и откинул волосы, падавшие мне на глаза. — Надеюсь, Хем понимает, каким сокровищем обладает.

— И я тоже, — с этими словами я вошла в гостиницу. В холле хозяйка покрывала платком клетку с птицей.

— Он не любит фейерверк, — объяснила она, заматывая плотнее решетку. — Сразу начинает выщипывать себе перья. Видели такое?

— Да, сеньора, — ответила я, направляясь к лестнице. — Пришлите мне наверх, пожалуйста, бренди.

Она оглянулась посмотреть, кто за мной идет, и я прибавила:

— Только один стакан.

— Сеньора хорошо себя чувствует?

— Не очень, — сказала я. — Но бренди мне поможет.

На следующее утро, когда я проснулась, Эрнеста уже не было в номере. Я слышала, как он вернулся поздно ночью, но не пошевелилась и не заговорила с ним. К семи я умылась, оделась и спустилась в кафе при ресторане, где Эрнест допивал кофе.