Книга Грешная и святая, страница 82 – Джо Беверли

Крессида могла бы быть им полезна, но она проводила время в долгих прогулках. Это не было особенно умно, так как давало ей много времени на раздумья, но она решила, что запас страданий и желания в ней ограничен и чем скорее она разберется с этим, тем быстрее все пройдет.

Она мечтала и об Англии, и о мужчине. Об одном из ликов мужчины со множеством лиц…

Затем в один прекрасный день, когда Крессида возвращалась обратно в гостиницу, она увидела знакомую фигуру. На мгновение ее сердце замерло, но потом она поняла, что это не Трис, а его кузен-француз.

– Месье Бурро, – сказала она по-французски. Он поклонился.

– Мисс Мэндевилл.

– Что вы делаете в Плимуте?

– Почти край земли, не правда ли? Я возвращаюсь из Сент-Рейвенз-Маунт, где попрощался с моим кузеном.

Должна ли она спросить о том, как он поживает? Она молча ждала.

В его руках была записная книжка в кожаном переплете; он открыл ее. Если там еще одно письмо от Триса, она не выдержит.

Но это была не записная книжка, а что-то вроде папки. Он вынул оттуда лист бумаги и протянул ей.

– Для вас, мисс Мэндевилл.

С одного взгляда она поняла, что это портрет Триса, блестяще исполненный в карандаше. Трис отдыхал, в его руке – стакан, ворот рубашки распахнут.

– Почему вы думаете, что мне это интересно?

– Он сказал то же самое, когда я предложил ему пару к этому портрету. Любопытно, не правда ли?

Она холодно взглянула на него.

– Что еще должен сказать человек, когда ему предлагают ненужную вещь? Вы, кажется, вмешиваетесь в дела, которые совершенно вас не касаются, мистер Бурро.

Она пошла дальше, но он не отставал.

– Разве? Мисс Мэндевилл, я приехал в Англию с мыслью о мести, о том, чтобы выжать как можно больше денег из злого герцога Сент-Рейвена. Но я нашел в нем друга. Больше чем друга, в других обстоятельствах мы могли стать братьями. Мы должны расстаться. Скорее всего мы нечасто будем видеться. Но я не могу не принимать в нем участие. Я нашел свою прекрасную Миранду. И я хотел бы, чтобы мой кузен был счастлив не меньше.

Этого было достаточно, чтобы заставить Крессиду остановиться и уставиться на него.

– Вы говорите о Миранде Куп?

– Именно! – сказал он с сияющей улыбкой. – Королева среди женщин. Во Франции она станет моей женой, респектабельной женщиной. Возможно, когда-нибудь вы сможете побывать в нашем доме, не нарушая приличий.

– Вы забываете о том, что я уплываю в Индию.

Он посмотрел на лес мачт в порту.

– Ах да, Индия. Вы в самом деле полагаете, что будете счастливы там?

– Я готова попытаться.

– А вы не хотите попробовать быть счастливой здесь? А что, если я скажу вам, что Сент-Рейвен очень несчастлив?

– Очень сожалею, но я бессильна помочь ему.

– А что, если я скажу вам, что сегодня на бале-маскараде он предложит мисс Суайнемер стать герцогиней? Но не его женой. Только любимая женщина могла бы быть ему женой. Его друг Кэри и я хотим помешать этому.

Он вытащил еще один рисунок и показал ей.

Фиби Суайнемер, в точности. Красавица могла бы решить, что это отличный портрет, потому что он запечатлел ее прекрасные черты и легкую улыбку. Но каким-то неуловимым образом он также отобразил ее абсолютное бессердечие. Даже у фарфоровой куклы на лице больше симпатии к миру, выходящему за пределы ее собственных интересов.

Крессида отвернулась.

– Что вы хотите от меня?

– Выходите за него замуж.

Она обернулась к нему.

– Пожертвовать собой, чтобы сделать его счастливым? Нет, я не сделаю этого!

– Пожертвовать! – Он почти выплюнул это слово. – Вы боитесь настоящей жизни и поэтому роете нору и прячетесь в нее. Вот там прекрасно! Там вы в безопасности! Но при этом вы в норе! Что это за жизнь? Жизнь предлагает волнение, остроту, утонченные удовольствия, но только тем, кто готов покинуть свои безопасные норки.

Крессида обнаружила, что не может выразить свои мысли по-французски, и перешла на английский.

– Если он будет неверным мужем, это убьет меня.

– И поэтому лучше отказаться от него навсегда?

– Да.

– И это разумно?

– Да.

Он пожал плечами.

– Тогда тот, кто боится быть отравленным, должен перестать есть. Но если это ваша цена – потребуйте этого. Потребуйте, чтобы он поклялся в верности.

– Это входит в брачные клятвы, мистер Бурро, но многие люди его сорта, кажется, забывают об этом.

– Его сорта? Что вы знаете о нем? Вы причисляете его к Крофтону, Пью и прочим?

– Можно узнать человека по тому, с кем он общается.

Боже милосердный, она говорит точь-в-точь как мисс Уэмворти.

– В последнее время он ни с кем не общается. Это говорит вам о чем-то? «Ночная охота» теперь подходит для монахинь, хотя он собирается продать этот дом. Он сам живет как монах.

– Неделя целомудрия вряд ли убьет его. Он приехал на мой бал с оргии, заключив оскорбительное для меня пари.

Он уставился на нее и заговорил по-французски так быстро, что она с трудом понимала его.

– Боже мой, он не сказал вам? Идиот! – Он добавил еще какое-то слово, которого она не знала. – Мисс Мэндевилл, эта вечеринка была устроена специально для того, чтобы восстановить вашу репутацию. Миранда сыграла гурию перед теми людьми, которые видели вас в этой роли. Так как в это же время все могли видеть вас в Лондоне, подозрения развеялись.

Крессиде показалось, что волны с грохотом выбивают землю из-под ее ног.

– А пари?

– Возможно, это было глупо. Но о пари все помнят, а о танце могут забыть. Тивертон принял участие в гонке, и от этого эффект усилился. Конечно, вы ничего не должны были знать об этом.

– Слухи расходятся повсюду… – Крессиде было сложно снова обрести веру. – А как же Вайолет Вейн? Я слышала, что он часто посещал ее дом.

Он снова пробормотал что-то, но она не поняла.

– Пожалуйста, простите меня! Я взбешен собственной глупостью. Конечно же, об этом всем известно!

– Вот видите…

– Нет-нет! Вы должны верить. Молю вас, поверьте мне. Мой кузен был там только затем, чтобы положить всему этому конец. В Стокли-Мэнор он был озабочен судьбой этих девочек. Нити вели к Вайолет, и он начал расследование. Увы, это занятие не запрещено законом, но теперь эта преступная дорожка перекрыта для торговцев телами девочек-подростков.

Может быть, это все ложь, но что-то в словах Бурро, в его глазах убеждало ее в обратном. Кроме того, было тяжело – почти невозможно – подумать такое о Трисе.