Книга Рискованное приключение, страница 57 – Джо Беверли

— Прости, но я предупреждал тебя, что я совсем не добрый.

— Думаю, твоя натура не такова. Почему ты так… так ожесточен?

Она задала главный вопрос. Поскольку Форт молчал, она решила, что он не ответит.

— Я пережил потрясение, — произнес он наконец. — И это озлобило меня.

Он сказал ей совсем мало, но и это для него слишком много. Она нежно погладила его по груди,

— Сочувствую твоей боли.

— Боли? Наверное, это подходящее слово.

— Кто-нибудь умер? — рискнула она задать наводящий вопрос.

Эльф хотела, чтобы он рассказал ей о причинах своей горечи. Возможно, граф ни с кем не говорил об этом. Она знала, как трудно ее братьям, особенно Брайту и Ротгару, делиться своими переживаниями.

— Умница, Лизетт. Да, это была смерть.

Он снова замолчал, и она терпеливо ждала, не решаясь настаивать.

— Моего отца.

Эльф постаралась ничем не выдать себя. Потребовалось столько усилий, чтобы произнести эти два слова, и она понимала, чего ему это стоило.

— Терять родителей очень больно, — проговорила она. — Мой отец умер, когда я была еще ребенком.

— Сколько тебе было?

Что ему известно о Маллоранах? На всякий случай она накинула пару лет.

— Мне было девять.

— Маловато, чтобы помнить.

— Да. Я бы хотела, чтобы от него осталось больше. Портретов. Писем. Когда он умирал, он продиктовал письма каждому из нас, но они такие серьезные. Советы. Предостережения. А я слышала, что он был веселым человеком.

— Думаю, что смерть вообще серьезное дело. Так, значит, у тебя есть братья и сестры?

— Да. А у вас, милорд?

— Лучше зови меня Фортом, если хочешь узнать все мои секреты.

Его шутка вызвала у нее улыбку. Она поняла, что ей удалось пробиться сквозь стену, которой он окружил себя. Угрызения совести вернулись с новой силой, но Эльф постаралась заглушить их. Ему станет лучше, если он выговорится.

— Пусть будет Форт.

— У меня две сестры и брат.

— А твоя мать? Она жива?

— Она умерла, когда я был совсем маленьким.

— По крайней мере у тебя есть брат и сестры.

— Мы не очень близки.

Эльф хотела возразить. Частити любит Форта, так же как и другая сестра, Верите. Он не сознает, что всегда может рассчитывать на их помощь и поддержку, и думает, что лишился их любви, потому что подвел их.

— Как это грустно, — проговорила она.

— А ты, значит, в близких отношениях со своей семьей?

— Да, в очень близких.

— Тебе повезло.

— Думаю, что да, хотя это дает им право вмешиваться в мою жизнь.

— Что ты говоришь? У меня сложилось впечатление, что за тобой недостаточно присматривают.

Эльф чувствовала: они слишком близко подобрались к опасному омуту правды, но не могла устоять перед соблазном быть честной, насколько возможно.

— Просто я сейчас не с ними,

— Ах да. Гостишь у своей снисходительной подруги.

— Ты напрасно насмехаешься над ней. Она не одобряет моих действий.

— Она должна была остановить тебя.

— Может быть, я не из тех, кого можно остановить.

— Кому как не мне это знать. А я просто в восторге. — Он крепче прижал ее. — Я был бы безмерно счастлив, Лизетт, если бы ты стала моей любовницей. Ты нравишься мне, и я не испытываю никаких комплексов по поводу моей здоровой тяги к твоему телу.

— Если бы я могла, — вздохнула Эльф. — Но моя семья будет против, если узнает.

— В таком случае ты ввела меня в заблуждение. — Он сказал это недовольным тоном, и у него есть для этого все основания. — А ты подумала, что случится, если ты ждешь ребенка? Это не неизбежно, но возможно.

Эльф думала. И весьма обстоятельно.

— Они огорчатся, но помогут мне. Я тайно выношу ребенка, и его воспитают порядочные приемные родители. Такое случается.

— Какое завидное хладнокровие. Надеюсь, твоя семья проявит такое же понимание

Эльф тоже надеялась, и ее чувства едва ли можно назвать хладнокровными. Сама мысль о беременности страшила ее, а идея отдать ребенка, ребенка Форта, чужим людям просто ужасала. Почему она сразу не поняла, что это невозможно?

Его голос вернул ее к действительности.

— Пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Если ты родишь ребенка, дай мне знать. У меня уже есть парочка незаконных детей, о которых мне известно, и я приглядываю за ними. Не думаю, что таким детям пойдет на пользу, если они слишком рано узнают о своей принадлежности к благородной фамилии, но я хочу быть уверен, что они получат помощь на первых порах.

Она обхватила ладонями его лицо и нашла его губы своими, растроганная до глубины души его нежностью и представляя себе, как выражение доверия и добродушия смягчило его черты.

— Я же говорила, что ты добрый человек.

— При чем здесь доброта. Они могут пригодиться мне в один прекрасный день. — Но она почувствовала, что его губы тронула улыбка.

— Почему ты так стараешься казаться бессердечным?

— Ты романтик. Я просто стараюсь быть честным.

— У тебя кривое зеркало. Скажи мне, раз так: каким ты видишь графа Уолгрейва?

Он неожиданно подвинул ее, проведя своим естеством по ее промежности.

— Охваченным неистовой похотью.

Желание вспыхнуло в Эльф, но она спросила:

— Почему ты все время стараешься отвлечь меня?

— Потому что ты бередишь мои раны.

— Какие раны?

Он застонал и заглушил ее слова поцелуем. Она безмерно наслаждалась, ни на минуту не забывая о жарком завоевателе, вторгавшемся в нее, но, когда он остановился, снова спросила:

— Какие раны?

— Ты замолчишь?

Он перевернулся, оказавшись над ней, развел ее ноги и одним ударом вошел в нее. Она оцепенела от шока и боли, Форт замер и, содрогнувшись, вышел из нее.

— Теперь ты видишь, какой я. Даже с тобой.

Она схватила его за волосы, прежде чем он успел скрыться во тьме.

— А ты видишь, какая я. Как терьер, если мне нужна правда или человек.

Она бесцеремонно толкнула его, уложив на спину, и оседлала сверху.

— Я хочу тебя. — Пошарив в темноте, она нашла его естество и, не обращая внимания на неразборчивые протесты, звучавшие не слишком искренне, осторожно опустилась на него, с наслаждением чувствуя, как он заполняет ее, проникая глубоко внутрь, даже сейчас, когда ей все еще больно.